Революция

Где-то далеко бушевала война, где-то поблизости ее подпитывала всякая разная, некогда — мирная — промышленность, где-то умирали люди, где-то на этом наживали состояния другие люди, где-то рушились надежды, где-то возрождались надежды. Получали свой первый боевой опыт будущие писатели «потерянного поколения» — Хемингуэй, Ремарк и другие. Готовился завоевать стратегический для Дарданелл пункт Галлиполи объединенный австралийский корпус, да турки вовсе не собирались его сдавать (кстати, парням с родины кенгуру так ничего победоносного и не удалось в этой войне). Болота под Пинском еще не приняли в себя столько русских солдат. А иприт еще не выел столько французских и английских глаз. Война только делала свои первые шаги, но они уже были чудовищны по степени разрушительности.

Однако в те два дня и одну ночь все это проходило мимо Тойво и Лотты. У них была только осень 1914 года, маленькая комнатка Антикайнена и весь мир, будущее которого не могло состояться без них двоих. И каждый из них не видел этого будущего друг без друга.

В ноябре того же года царь-император, душка и демократ Николай Второй утвердил «Программу обрусения Финляндии». Участь целой страны была предопределена и закреплена росчерком пера на государственной бумаге: финны должны уйти с арены межнациональных отношений. И даже путь указан — куда именно: вслед за карелами. В никуда, в миф, чтобы великий русский народ морщил лоб: «да, да, были такие финцы, как и карельцы (слово, отражающее знания прошлого россиянским политиком рубежа 21 века Жириновским с высокой-высокой трибуны).

  Dragged up, raised tough  Born a mistake

  Learned fast the golden rule  Never give, just take  Did no favors, gave no quarter  You all know the story «bout  The lamb's broadway slaughter.

  Turning a new leaf.[16]

Новость о том, что Финляндии больше не будет, быстро распространилась среди финнов. Гораздо больше времени потребовалось, чтобы эту новость осознать. В уличных разговорах все чаще стало слышно шипение «венаротут» (русские крысы, в переводе), что вызывало удивление, как у русских, так и у самих финнов. Почему? Зачем? Жили-жили, не тужили, бац — вторая смена! Что там — царь совсем с ума сошел, что ли? Был один Романов — освободитель, Александр, ну а этот его родственник тогда кто? Разрушитель? Николай — разрушитель? Чепуха, он просто Николашка!

Николай Синебрюхов, запустивший накануне в Суоми целую линию по производству пива, призадумавшись, почесал репу. Репа просто под руку попалась, когда он обходил свои сельхозугодья. Что в пиве главное? Солод? Сусло? Репа! Она тем слаще, чем вода чище. А вода, чему свидетельством была испробованная репа, в Финляндии была что надо! Все, вроде бы, удачно складывалось, да с названием пива, оказывается, он погорячился.

Кто же теперь будет покупать «Николай»? Он и кредиты под это название получил: мол, с царским именем и пиво должно пойти влет. На самом-то деле, конечно, свое имя хотелось увековечить, да кому же теперь это объяснишь?

Выход, разумеется, нашелся. Пусть будет еще одно пиво «Кофф» — от последних букв фамилии. «Николай» — это пиво, а «Кофф» — уже пыво. И это пыво принялось лакать все прогрессивное население, не считаясь с полом. Вкусное, как «Николай», но название не режет слух и не оскорбляет чувства национального достоинства.

Тойво тоже иногда прикладывался к «Коффу». Особенно при конспиративных встречах с Куусиненом. Отто в последнее время был чрезвычайно занят, но общением со своим младшим товарищем не пренебрегал. Та информация, которую он получал от Антикайнена, зачем-то была ему крайне необходима. Вроде бы и сам Куусинен, и прочие социал-демократы делали одно дело, но, вроде бы, у каждого была на это дело своя точка зрения.

— Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовал неловкость от этой нашей с тобой «подпольной организации» среди революционеров, — сказал однажды Отто. — Надеюсь, ты понимаешь, что движет всеми революциями.

— Деньги, — пожал плечами Тойво.

Отто усмехнулся и заказал им еще пару пива.

— Без водки не разберешься, но ограничимся «Коффом», — сказал он. — Что ты скажешь о Вейно Таннере?

— Важный человек. Социал-демократ, да еще и реформатского толка. Вы же с ним вместе в Эдускунте толкались!

— Что? — удивился Куусинен.

— Ну, я хотел сказать, что вместе там работали, — тут же поправился Тойво, вероятно слегка прибитый алкогольным градусом пива.

— В общем, парень ты с головой, с руками и ногами, и с перспективами. Так что надо расти дальше, — проговорил Отто. — Я дам тебе соответствующую рекомендацию.

— Куда?