Революция

Прекрасная незнакомка не подпрыгнула на месте от неожиданности, она улыбнулась в ответ (вот он — юмор), кивнула головой (вот оно — сострадание, то же самое — вежливость и доброта), повременила немного, словно собираясь с мыслями (а это уже ум) и вздохнула, словно собираясь ответить. Но вместо этого она как-то забавно сморщила свой прелестный носик и неожиданно чихнула, громко, как пушка.

Эхо от звука еще металось где-то между домов, а девушка поспешно сказала:

— Это не я. Это пушка на Петропавловке стрельнула. Время отстреливает.

— Или во время стреляет, — ответил Тойво, и они вместе засмеялись.

— Ты говоришь по-фински! — обрадовался Антикайнен.

— Ну и что, — пожала плечами незнакомка. — Ты тоже говоришь по-фински.

Тойво даже растерялся после этого, но потом, конечно же, нашелся. Он умел говорить с дамами, научился еще со времен членства в организации «Совершенство»: кроме членов этого молодежного объединения в нем на учете числилось много девчонок. Не сказать же про них, что они стояли! Тем более что были членами. Числились на учете, как в детской комнате полиции. С ними приходилось много и о разном беседовать. Но ни с кем ему не доводилось разговаривать так свободно и непринужденно, как с этой девушкой на Поцелуевом мосту.

Прекрасная незнакомка не поспешила удрать куда-нибудь в подворотню, она охотно поддержала беседу, сразу же выяснив у Тойво, кроме имени, его принадлежность к шюцкору. Только после этого она представилась:

— Лотта. Из Viipuri (Выборг, по-фински).

— И я из Выборга! — обрадовался Антикайнен. — Точнее, не из Выборга, а из Сернесе. Это район такой в Гельсингфорсе.

— Так не бывает: Выборг — это совсем не Гельсингфорс, — возразила девушка.

— И Лотта из лотты (как уже упоминалось, женское отделение шюцкора) тоже не бывает, — расплылся в улыбке Тойво. — Но вот они мы — стоим на мосту и говорим о жизни.

Тут в их беседу включился третий участник.

— Гргр-оу, — сказал он. Это голод дал о себе знать через свои уста, расположенные где-то в животе.

«Кишка кишке бьет по башке», — подумалось Антикайнену. — «Как не вовремя!»

Мысль о дерущихся кишках тоже пришла в голову и Лотте, и она ее озвучила:

— Ты, вероятно, голоден?

Если бы кто-то кого-то не задумал куда-то пригласить, то такой вопрос не повис бы в воздухе. Тойво ухватился за него, как тонущий за соломинку. Чувство собственного достоинства потребовало возразить, но язык нашелся с ответом быстрее.

— Просто умираю с голоду, — ответил он.

Через некоторое время они уже шли вместе в сторону Выборгской заставы — там Лотта жила у своей доброй тетушки Марты. Завтра она должна была возвращаться домой, вот и зашла попрощаться с легендарной среди всех девчонок достопримечательностью города на Неве. Тойво, понятное дело, про свой отъезд промолчал.

Родственники девушки приняли Антикайнена радушно, первым делом поинтересовавшись, когда он уезжает обратно. Ничего не оставалось, как признаться: завтра утром. «А где ночуете?» — сразу же задали они второй вопрос. «Где, где — в Караганде», — подумал Тойво, но вслух промямлил что-то насчет вокзала. «Зачем же на вокзале?» — удивились родственники, и душа гостя взмыла к небесам: неужели в их гостеприимном жилище найдется койко-место для него? Рядом с Лоттой, пусть и в соседней комнате, да еще и всю ночь! Девушка теперь занимала все мысли парня.

— Ты как раз успеваешь на вечерний поезд, — оборвали все его надежды родственники. — А Лотта тебя проводит.

— Когда нужно выходить? — стараясь скрыть разочарование, спросил Тойво.

— Так прямо сейчас, — ответили они, но смилостивились, увидев на лице у гостя выражение такого разочарования, что им сделалось даже смешно. — Наскоро перекусив, конечно.

Все-таки Антикайнену пришлось ночевать на вокзале, правда на Выборгском. Поезд доставил его сюда уже достаточно поздно, чтобы болтаться по спящему городу и искать пристанище на ночь. Спалось парню на жестких лавках зала ожидания, как в лучшем отеле: в животе уютно устроились все жаренные корюшки с картошкой и ржаным хлебом, а также выданная на дорогу кинка с домашним пивом. Снилась ему, конечно, Лотта, но всегда рядом с грозной тетей Мартой. Никто: ни бродяги, ни ворье, ни полицаи — не тревожили. Тогда это было непринято.

Наутро, свежий и радостный, с букетом раздобытых цветов он встречал поезд с Лоттой. У него была еще пара часов перед тем, как нужно было бежать к товарищам за ответной посылкой в Гельсингфорс и садиться на транспорт.

— Это что? — расцвела в удивительно красивой улыбке девушка, принимая букет.

— Это калл, — ответил он и тут же засомневался. — Так цветок называется.

— Можно сказать: рыцарь встретил даму с калом в руке, — сказала Лотта и засмеялась.

— Вероятно, это калла, — сквозь смех удалось сказать ей.

— Вероятно, — сразу согласился Тойво. — Но красивый же цветок! Куда тебя проводить?