Революция муравьев

Но в этот раз это были настоящие светляки. Они кружили в брачном танце. Танцевали в трех измерениях, подсвечивая себе собственными светильниками. Наверное, хорошо быть светлячком и танцевать вот так с друзьями, купаясь в их свете.

Жюли озябла.

Ей нужно было отдохнуть во что бы то ни стало. Она понимала, что сон ее может быть коротким, и настроила свой разум на глубокий восстанавливающий сон.

В шесть утра ее разбудил собачий лай. Это тявканье она узнала бы среди тысячи других звуков. Это были не полицейские псы – это был Ахилл. Он таки ее нашел. Они решили использовать Ахилла, чтобы он ее отыскал.

Кто-то сунул ей под подбородок карманный фонарик. Подсвеченная снизу, рожа Гонзаго совсем не походила на ангельское личико.

– Гонзаго!

– Ага, полицейские ума не могли приложить, как тебя найти, зато я кое-что придумал. Твой пес. Бедняга сидел в саду совсем один. Мне не пришлось его долго уговаривать – он сразу смекнул, что от него требуется. Ему дали понюхать клок от твоей юбки, который я приберег после нашей последней встречи, и он тут же пустился по твоему следу. Собаки и впрямь лучшие друзья человека.

Они схватили Жюли и привязали ее к дереву.

– Уж теперь-то мы не будем рыпаться. Последний раз мы баловались ножичком, а сейчас у нас нашлось кое-что получше…

Он вытащил револьвер.

– Штука хоть и неточная, зато действует на расстоянии. Можешь кричать – в лесу тебя никто не услышит, кроме твоих дружков-приятелей… муравьев.

Жюли заметалась.

– На помощь!

– Кричи своим дивным голоском! Давай же, покричи!

Она перестала биться. И воззрилась на них своими серыми глазами.

– Зачем вам это?

– Нам нравится смотреть, как люди мучаются.

И он выстрелил Ахиллу в переднюю лапу – пес такого никак не ожидал. Но прежде чем он смекнул, что ошибся с другом, вторая пуля угодила ему в другую лапу, третья и четвертая – в обе задние, пятая перебила ему позвоночник, а шестая пришлась в голову.

Гонзаго перезарядил револьвер.

– Теперь твоя очередь.

Он взял ее на мушку.

– Не вздумай! Оставьте ее!

Гонзаго обернулся.

Давид!

– Вот уж точно, жизнь – вечный круговорот. Давид всегда спешит на помощь своей очаровательной принцессе. Как романтично! И все же в этот раз история пойдет по-другому.

Гонзаго направил револьвер на Давида, взвел курок… и рухнул как подкошенный.

– Берегись, крылатый муравей! – вскричал один из его подручных.

Это и правда был крылатый муравей – он принялся разить своим жалом приспешников Гонзаго Дюпейрона.

Они пытались отбиться от него, но над ними уже кружила целая туча крылатых букашек, и угадать среди них робота было невозможно. Крылатый муравей трижды кидался в пике – и три Черные крысы пали одна за другой. Давид отвязал Жюли от дерева.

– Уф, а я уж было подумала, на сей раз мне не выкрутиться, – проговорила Жюли.

– Брось! Тебе ничто не угрожало.

– Да с чего ты взял?

– Ты же у нас героиня. А героини всех романов бессмертны, – отшутился он.

Столь странное умозаключение удивило девушку; она склонилась над псом.

– Бедняга Ахилл, он думал, что люди – лучшие друзья собак.

Она наспех выкопала яму и похоронила его. И вместо эпитафии произнесла простые слова:

– Здесь покоится пес, которому так и не случилось улучшить свою породу… Счастливого пути, Ахилл!

Крылатый муравей все так и кружил над ними, жужжа как будто от нетерпения. Однако Жюли нужно было хоть немного времени, чтобы собраться с духом; она съежилась и прижалась к Давиду. Но, заметив вдруг, что сделала, тут же распрямилась и отпрянула от него.

– Надо идти, муравей, похоже, нервничает, – заметил юноша.

И, влекомые насекомым, они двинулись в глубь мрачного леса.

182. Энциклопедия

ВОПРОС МАСШТАБА. Вещи существуют лишь в том масштабе, который мы ощущаем. Математик Бенуа Мандельброт не только придумал удивительные фрактальные картинки – он доказал, что мы получаем лишь частичное представление об окружаемом мире, который видим. Так, если мы измерим кочан цветной капусты, то увидим, что ее диаметр составляет, к примеру, тридцать сантиметров. Но если мы станем измерять каждый его извив, диаметр кочана увеличится в десять раз.