Режиссёр сказал: одевайся теплее, тут холодно [сборник]

А еще мы с мамой поменялись сумками. Вот раньше как: я дома, мама приходит с работы. Я бегу мимо нее и сразу в сумку. Потому что мамина сумка, когда она с работы, – это самое интересное место на свете. Особенно, когда мама зимой с мороза, она пахнет шубой, помадой и щеки ледяные. В сумке обязательно что-нибудь особенное. Конфеты или мыльные пузыри. И ты этому рада очень, минут десять очень рада! А потом уже не интересно, но завтра мама опять придет с работы с сумкой. Все мамы работают на самом деле не на работе, это же понятно. Они только говорят, что пошли на работу, а на самом деле бродят по городу в поисках чего-нибудь вкусненького, стоят весь день в очередях за мыльными пузырями.

А сейчас все наоборот. Прихожу, а она спрашивает: «Что ты мне принесла?» И я раскрываю сумку, а там подарочные плюшки какие-нибудь. Мама сразу бежит на кухню, и пока я разуваюсь, то она уже проходит мимо в комнату, в одной руке кружка с чаем, в другой банка варенья, а во рту булка, потому что руки заняты. И она говорит мне что-то прямо через булку. Наверное, она говорит, что переставляла сегодня кувшинчики (мы договорились, что мама никогда не будет переставлять кувшинчики, потому что не надо трогать эти кувшинчики, но она их все равно переставляла) и теперь у меня больше нет кувшинчиков. Когда-то я точно так же выкручивалась, что получила трояк: очень быстро, непонятно, через булку. Потому что вроде как сказала по-честному, а вроде бы и пронесло. Мама мне раньше говорила: «Ты еще не сказала, а я уже знаю, о чем ты подумала». И у меня такое ощущение, что я теперь тоже.

9 мая 2010 г

Утром я решила сделать себе приятное и наложила на волосы питательную маску для волос. Потому что весь день предстояло работать и надо сделать хотя бы что-то хорошее. Потом я села писать, и маска присохла к голове.

Потом перегрелся ноутбук. Он начал выключаться сам.

Потом я поставила ноутбук в открытый холодильник. Стояла и писала так.

Потом мне надоела вся эта пляска с конями и я решила поплакать.

Я поплакала.

Потом позвонила маме и прямо ее спросила: «Ты хотя бы помнишь, что у тебя есть дочь?» Мама переспросила: «Что? Идет дождь?» Она уехала на дачу к тете Наташе и вообще про меня забыла.

Мама всего пару недель назад получила московскую прописку, а уже началось, вы чувствуете? Потому что все москвичи бездушные люди. Представляю, что меня скоро ждет. Прихожу домой, открывает мужик в трусах. Я ему говорю: «ВЫ КТО?» А он мне говорит: «Это ты кто?» Сижу на кухне вся такая несчастная, разговариваю с кем-нибудь по скайпу. И тут за спиной проходит волосатый мужик в майке, почесывает бок. Меня спрашивают: «Алеся… А кто там у тебя?» А я шепотом говорю: «Понятия не имею, они каждый день новые». И мамин голос из комнаты: «Алеся, принесешь пивка? Тогда сбегай в магаз!»

Мы с ней когда документы отдавали на прописку, то я ей говорила: «Прямо вижу, как ты сейчас зайдешь в комнату, с разбега прыгнешь на кровать и закуришь. Я тебе: «Мама! не кури в комнате!» А ты мне: «Да заткнись ты! И запомни: сок я люблю свежевыжатый! Поняла?» Мама хихакала. Ну понятное дело. Все перед пропиской хихикают, а потом всё.

Потом ноутбук опять перегрелся, я поставила его обратно в холодильник, но все равно писала. Стоишь, работаешь, яйца на полке слева, только пальцы мерзнут.

Потом я пошла отбивать куски маски для волос с головы.

Потом позвонила другу Леше. Он сидел в ресторане с родственниками и заказывал бокал вина. Я его спросила: «Белого?» Он сказал: «Конечно, сейчас же будут рыбные блюда». Очень сильная ненависть граничила во мне тогда с очень сильной завистью.

Я захлопнула ноутбук в холодильнике и пошла смотреть салют на балкон. Там сидел сонный Митя. За весь день он обоспал всю квартиру. Митя спал во всех позах, мехом наружу.

Потом я достала ноутбук из холодильника и села обратно писать. Потом передумала. Потом села. Потом включила кино про войну, порыдала, поняла, что все у меня хорошо, и села писать.

27 мая 2010 г

Сегодня шла по длинной набережной, было уже темно и дождь. Вдруг кто-то бибикает. Ну и что, думаю, иду дальше. Догоняет троллейбус, водитель открывает дверь: «Ты не слышишь, что ли? Тебе же сигналю, садись, дождь». Это был пустой троллейбус с надписью «В парк». Я начала оплачивать проезд, а водитель сказал, чтобы убрала свои деньги, он же от чистого сердца. И мы с ним поехали. Дождь был сильный, дворники не работали, он мне про это жаловался. И еще сказал, что завтра будет тридцать лет, как ездит по Москве на троллейбусе. Я ему говорю: «То, как мы сейчас едем, – это сюжет для фильма «А я иду, шагаю по Москве». Девушка, дождь, набережная, троллейбус «В парк» и седой водитель в кожаной кепке, который завтра тридцать лет». Он начал петь «А я иду, шагаю по Москве». И хорошо пел! Мы ехали по пустым улицам, стекло было залеплено дождем, у троллейбуса трещали усы, в лужах кипели здания – город принимал душ перед сном. Если такое написать в сценарии, то все скажут, что это слишком сладко, и отдали бы на переписку.