Ричард III. Самый оболганный король Средневековья

• Матушка Ричарда Глостера якобы «не могла разрешиться без помощи ножа, и он вышел на свет ногами вперед (тогда как обычно бывает наоборот) и даже будто бы с зубами во рту».

• Ричард будто бы «собственными руками и убил заключенного в Тауэре короля Генриха VI».

• «Без его [Ричарда] тайного содействия не приключилась бы и смерть его брата Кларенса».

• Ричард Глостер якобы «еще при жизни короля Эдуарда… замыслил, что сам будет королем», и именно поэтому умертвил и Генриха VI, и родного брата.

• Слуги Ричарда якобы радовались смерти Эдуарда IV и говорили, что «теперь их господин, герцог Глостер, будет королем», о том же (конечно, без всякого восторга) будто бы судачили и простые лондонцы.

• После жестокого убийства племянников (сыновей Эдуарда IV, знаменитых «принцев в Тауэре») «ум его [Ричарда] ни на миг не бывал спокоен, и он никогда не чувствовал себя в безопасности…, страдал бессонницей…, или его мучали дурные сны» и т. д. Уровень «достоверности» вышеприведенной информации – крайне низкий, и все же при прочтении все «факты» кажутся правдивыми. Приемов, при помощи которых Томас Мор создает эту видимость, несколько. Так, автор подчеркивал, что знает о произошедшем из надежных источников, например: «Я по достоверным сведениям узнал…», «Я слышал правдоподобный рассказ от человека, который пользовался доверием его домашних слуг». Кроме того, внимание аудитории акцентировалось на широте распространения сплетен и искренности веры в них: «Люди упорно говорят…», «Сообщают как заведомую истину…», «Разумные люди полагают».

Наконец, Мор нередко приводил душераздирающие подробности, которые должны были заставить читателя ужаснуться и поверить. В частности, описание будто бы совершенного Ричардом убийства Генриха VI содержит следующие строки: «Злобно погрузив кинжал ему под ребро, он пронзил его и зарезал». Эта деталь ничего не прибавляет к достоверности рассказа, но создает яркий эффект присутствия и сопереживания.

Вершиной риторического мастерства Томаса Мора смело можно назвать завершающую рассказ о неестественном рождении Ричарда Глостера фразу: «Так гласит молва; то ли это люди по злобе своей говорят лишнее, то ли само естество изменило свое течение при рождении того, кто в течение жизни совершил столь многое против естества». Полагаю, что после прочтения этих слов многие задумывались, а вдруг Бог действительно пожелал дать знак – на свет появился не просто плохой король и скверный человек, а злодей «высшей пробы». Подчеркну, что в XVI в. эмоционально окрашенная, расцвеченная подробностями передача слухов была вполне нормальным, даже обыденным делом. Единственное, чем «История Ричарда III» отличалась от современных ей исторических сочинений, – это отточенное словесное совершенство и гениальное (без всякого преувеличения) использование психологических приемов.

Итак, на данном этапе анализа создается впечатление, что Томас Мор в целом оставался в рамках господствовавшей на тот момент традиции историописания. Конечно, он обращался с Клио несколько бесцеремонно – чаще, чем это было принято, пересказывал слухи, злоупотреблял домыслами и преувеличениями, но, повторюсь, по большому счету не делал ничего нового и непривычного. Вероятно, это одна из причин, по которым «История» вызывала и продолжает вызывать доверие. Каждый раз, когда наш взгляд наталкивается на то или иное несоответствие, мы невольно одергиваем себя. Например, нам ясно, что горб и сколиоз – далеко не одно и тоже, однако мы не можем счесть такое высказывание неправдой в полном смысле слова; нам также ясно, что злоба, двуличие и прочие приписанные Ричарду III качества не имеют к нему отношения, но мы оправдываем эту фальсификацию благородной ненавистью Томаса Мора к тирании.

Традиционно исследователи ограничиваются рассмотрением трех проанализированных выше направлений трансформации образа правителя: изменение внешности, приписывание Ричарду всех грехов истинного тирана, легализация слухов. Все остальные несоответствия обычно рассматриваются как случайные ошибки и небрежности (особняком стоит разве что ключевой для «Истории» эпизод – убийство принцев в Тауэре, который многие историки также склонны считать сфальсифицированным). Однако, при ближайшем рассмотрении методологический арсенал Томаса Мора оказывается куда богаче. Можно выделить еще как минимум два пути искажения реальности – это демонизация окружения Ричарда Глостера и радикальная переработка обстоятельств жизни герцога до 1483 г.

Начну с сообщений о людях, безоговорочно поддержавших воцарение Ричарда III. Первое, что бросается в глаза – это крайне незначительное количество титулованных сторонников Глостера. Если верить Томасу Мору, среди лордов у герцога было только два, да и то временных, союзника: Уильям Гастингс, которого протектор казнил после печально знаменитого Совета в Тауэре 13 июня 1483 г., и Генри герцог Бекингэм, который вскоре после коронации Ричарда III поднял против него восстание. Любопытно, что Мор путает имена обоих аристократов: Гастингс ошибочно назван Ричардом, а Бекингем – Эдуардом.