Ричард III. Самый оболганный король Средневековья

Не лишним будет отметить: занижая число соратников Ричарда, автор «Истории» изрядно преувеличивает количество его слуг. Разумеется, никаких точных данных Мор не приводит. Однако, в сцене бегства вдовы Эдуарда IV в Вестминстерское аббатство 30 апреля 1483 г. мы читаем: «Уже занимался день, и из окна архиепископской палаты видна была Темза, полная лодок со слугами герцога Глостера, сторожившими, чтобы ни одна душа не проникла в королевское убежище и чтобы даже мимо никто не смог проплыть бы незамеченным». Подчеркну, речь идет о самом начале борьбы за власть. Эдуард IV скончался совсем недавно, ни герцог Глостер, ни его сторонники еще не успели приехать в Лондон. Соответственно, Мор имел в виду слуг Ричарда, постоянно находившихся в столице (так сказать, на всякий случай). И вот этих «столичных» свитских оказалось достаточно, чтобы их лодки заполонили Темзу, а сами они перекрыли все подступы к Вестминстерскому аббатству. Очевидно, что это была лишь небольшая часть слуг герцога, ведь он посещал Лондон не часто. Читатель невольно задается вопросом: так сколько же людей было в его распоряжении на самом деле? И на что еще они могли решиться, если осмелились фактически взять под стражу вдовствующую королеву? В данном случае простая манипуляция с цифрами производит удивительный эмоциональный эффект: нам кажется, будто Англия была буквально наводнена людьми протектора, готовыми исполнить любое приказание своего господина.

Не менее интересны еще два упущенных исследователями момента. Первое: Ричард Глостер систематически рассылал «тайных гонцов (secret messengers

)» и давал своим доверенным людям некие «тайные поручения (secret instruccion, secret trust)»; в тексте «Истории» об этом сказано

двенадцать раз. Приведу несколько примеров. Герцог Глостер якобы велел своим людям силой забрать младшего брата Эдуарда из церковного убежища, если вдовствующая королева не согласится отдать сына добровольно (эта силовая акция не понадобилась). Подготовив обвинения в адрес лорда Гастингса в государственной измене, протектор будто бы направил к нему одного из своих свитских (формально в качестве почетного эскорта; на деле посланец должен был сопроводить лорда на роковое заседание Королевского Совета). Ричард III приказал убить сыновей Эдуарда IV; затем он распорядился перезахоронить тела принцев. Таким образом, криминальный характер «тайных поручений» не вызывает сомнений.

Второе: по-видимому, эта секретная деятельность была настолько масштабной и интенсивной, что для нее пришлось выделить отдельное (разумеется, тайное) помещение. Томас Мор писал: «Я достоверно знаю, что еще когда Глостер после смерти короля Эдуарда прибыл в Йорк… герцог Бэкингем послал туда наисекретнейшим образом некоего Персела, своего верного слугу, который пришел к Джону Уорду, столь же доверенному слуге герцога Глостера, и выразил желание как можно более тайно и укромно предстать перед его хозяином и поговорить с ним. Извещенный о такой просьбе, герцог Глостер приказал, чтобы в глухую ночную пору, когда весь народ разойдется, тот был доставлен к нему в тайные покои».

Это единственное упоминание о «тайных» комнатах, на мой взгляд, служит нескольким целям. Первая – переосмысление событийного ряда. Если контакты герцогов были обставлены такими формальностями, значит, они обсуждали нечто по-настоящему незаконное. Однако, если убрать из описания бесконечные «тайно», «секретно», «глубокой ночью», оказывается, что Бэкингем не делал ничего предосудительного: в нестабильной политической ситуации он всего лишь пообещал законному протектору королевства в случае необходимости прибыть в его распоряжение в сопровождении верных ему «дворян северных графств».

Не менее, а может быть и более важен сам «факт» существования неких секретных помещений, в которых темной ночью творились злые дела. Очевидно, что в данном случае Мор виртуозно использовал психологические штампы. Неоднократное возвращение рассказчика к «тайным» сторонам деятельности Ричарда в конце концов внедряло в сознание читателя по-настоящему революционную для начала XVI в. идею: безупречная репутация герцога – не более чем фикция.

Стоит обратить внимание на еще один момент. Томас Мор писал, что Глостер был щедрым господином, однако, для того, чтобы осыпать милостями своих приближенных, он «был вынужден разбойничать и грабить в других местах, навлекая [на себя] прочную ненависть». Обе части этого высказывания одинаково значимы. Во-первых, Мор обвиняет Ричарда в откровенно противозаконных действиях, т. е. в том, что герцог содержал свою свиту на деньги, отнятые у других людей. Во-вторых, автор «Истории» еще раз закрепляет в сознании читателя следующую мысль: современники относились к герцогу Глостеру крайне плохо. Здесь же указываются и основания подобной «ненависти» – присвоение чужого имущества.