Рифейские горы

Лидас опустился перед Айваром на корточки, долго разглядывал своего бывшего телохранителя. Он не очень-то изменился, может, только стал чуть свободнее в движениях, живее лицом. Да, и раньше он смотрел на своего хозяина с доверием, с преданностью, открыто. А сейчас в этом взгляде исподлобья, в этой настороженности было что-то враждебное, не знакомое раньше. И это его умение говорить, знание языка… С этим будет свыкнуться труднее всего. Многие свои мысли доверял ему Лидас, говорил с ним о том, что никому не говорил никогда. Ни Айне, ни Кэйдару, ни отцу с братом. Никому в этой жизни!

— Тебя же Айвар зовут, да? — Мараг никак не ответил на вопрос, стирая кровь с разбитых губ, смотрел на Лидаса поверх руки со злостью, не имеющей выхода. — Как бы тяжело тебе сейчас ни приходилось, я всё-таки рад, что ты жив. Не думал, что мы встретимся с тобой, тем более, при таких обстоятельствах. Я не хочу, чтоб тебе было плохо… Перекупить я тебя не могу, хотя хотел бы… Даже свободу тебе подарить хотел… Не успел, уж извини…

Тебе лучше рассказать всё… Всё, чего требует от тебя твой новый хозяин. И тогда с тобой ничего не случится. Я обещаю, Айвар, — Лидас понизил голос до еле слышимого шёпота. — Я не позволю ему увечить тебя, но и ты должен быть сговорчивее…

— Лидас! Хватит! Хватит уговаривать эту сволочь! Он не понимает твоего языка! Теперь с ним будут говорить с плетью в руках… Сегодня я вызову сюда Ликсоса. Пусть уже он говорит с ним…

Лидас выпрямился со вздохом, отошёл, добавил уже на ходу:

— Ещё не поздно передумать. Передумать никогда не поздно…

Айвар смотрел на него снизу, спрашивая сам себя: «Айна рассказала ему всё или нет? Она одна знала, что ты из марагов… Что твоя немота прошла давным-давно… Вёл бы Лидас себя так, если б знал всю правду? Да он бы первым взялся за тебя, размазал бы тебя о стену… Значит, она смолчала… Айна здесь, где-то рядом… И она смолчала!»

Они ушли все, Айвар только взглядом их проводил. Без сил упал на спину, закрыл глаза.

Дорога домой… Стоило захотеть, и лёгким усилием воли он мысленно возвращался по ней к дому. Казалось, он каждый камень, каждый кустик помнил в лицо. А может, так оно и было?

Он же и жил только благодаря этой мечте! Пережить тот миг, когда стоишь у края Вороньей грядки. От неё и чуть левее, а потом вниз-вниз. И гора-великан отступает в сторону, а за ней, в небольшой низинке, полого спускающейся в долину реки — селение как на ладони! Каждый дом пересчитать можно. Дым от очагов поднимается столбами в небо. Слышно, как лают собаки, как звякает колокольчик на шее барана. И, кажется, идти остаётся совсем чуть-чуть! Но это не так. Надо ещё знать тропинку вниз, по ней одной можно лишь легко спуститься в посёлок. О, Айвар бы прошёл по ней с закрытыми глазами!

Возвращение домой… Сколько он молил об этом Мать Благодетельницу! Сколько всего пережил за этот год, чтоб только вернуться! Даже с местью Кэйдару смирился, зная, что это лишит надежды на возвращение. Убьёшь удачно — казнят по закону на городской стене; не получится снова, как в тот раз, — Кэйдар сам жить не оставит, убьет и рука не дрогнет! Нет, не этого хотел Айвар…

А они там, наверно, и думать о тебе забыли. Считают погибшим. Отец, точно, ещё больше поседел, как узнал всё. А он всё говорил, прощаясь:

— Честь нашего рода в глазах чужих не роняй! Будь смелым и мудрым! Боги любят тех, кто живёт для блага своей семьи. Твоя семья — на новом месте, среди чужих людей… Пусть они недолго будут тебе чужими!

А матери будет труднее всего, если ты погибнешь. Она и раньше-то из двух сыновей выделяла тебя больше всего. Может, потому, что они чаще бывали вместе, встречались в храме на обрядах. Она сама и посвящала тебя в жреческий сан…

Да, вернуться можно… Стоит только слово сказать. Но что станет с твоими близкими? Со всеми, кого ты знал с рождения! Не просто знал по именам, черты характера и привычки сумел бы назвать. Что будет с ними со всеми, когда в селение придут аэлы и Кэйдар? Они же просто повторят судьбу виэлийского племени! Вырежут всех, способных к сопротивлению. Будут насиловать наших женщин. Убивать детей. Стариков побросают на съедение волкам или на голодную смерть…

Нет! Никогда! Каким надо быть подлецом, чтоб на такое решиться? Их смерти будут на твоей совести. Да не стоит твоя одна жизнь их всех! Не стоит, как ни прикидывай!

Значит, придётся молчать! Надо молчать! Терпеть и молчать.

* * *

Ликсос — палач потомственный, в третьем поколении. При слове «палач» обычно представляется человек здоровый, крепкий, очень сильный, с тяжёлыми кулаками, чтоб один вид его вызывал у любого ужас. Но Ликсос не был таким. Возможно, ростом он и достал бы своего отца, но ещё ребёнком переболел какой-то болезнью, и после этого на спине его стал расти горб. Некогда прямая спина уродливо согнулась, искривились плечи, укоротилась шея. Зато пальцы его, тонкие сильные пальцы писца или музыканта, обладали той нужной чуткостью, какой зачастую не хватало и Райвану, его отцу.