Рифейские горы

Лидас смотрел на Виэла теперь уже без всякого сочувствия, с одним лишь интересом, мучительным интересом, с невыносимым протестом и возмущением. Одно знать хотел: чем он увлёк её, прекрасную гордую Айну? Почему ради него она готова пойти даже на такое унижение? Ради него она добровольно идёт сюда, в тюрьму, в камеру! А я? А мне? Что остаётся мне? Я остаюсь в стороне! Мне никогда не добиться и половины её заботливости, направленной на этого вот раба! Почему? Почему так?

Резким толчком пальцев под подбородок Ликсос вскинул голову Виэла, она опять безжизненно упала вниз, на грудь. Мокрые волосы висели длинными сосульками, с них на иссечённую грудь стекала вода.

— Обморок, господин, — объяснил Ликсос. — Опять у него обморок… Обычно я с ним осторожен. Слежу, чтоб сознание не терял… Знаете, господин, у каждого есть порог боли… Ну, это я так называю тот момент, когда человек перестаёт чувствовать боль. Попросту перестаёт соображать. Тогда и сердце может не выдержать, и умом можно тронуться. И всем по-разному терпение даётся. Кто-то быстро сдаётся, кто-то — нет. Тут и от комплекции мало что зависит, и от возраста. Вот этот парнишка… Ничего особенного, вроде… А упрямый… И терпит недолго. Чуть увлекись, и всё! В глазах муть! Хоть ножом пили — бесполезно! Или сознание теряет. А это тоже плохо. Ждать приходится… А он вообще подолгу может вот так вот…

Видите, ещё вчера вечером его господин, наследник наш, допросить пытался. Не сдержался, дал волю кулакам. И до сих пор расшевелить не получается. Ночь целую проболтался — и ничего! Когда ещё очнётся? — Ликсос вздохнул, повторил:- Да, парнишка упрямый. Его ломать неспеша надо… А говорить начнёт, вы, господин, не переживайте. Все ломаются рано или поздно. А этого я вам бережно подготовлю… Как сказано было, сделаю, чтоб потом ещё и проводником смог быть.

Лидас отвернулся, кусая губы, приказ Ликсоса догнал его уже у двери:

— Осторожно лей! Не всю сразу… и так наступить уже некуда… Да на лицо же прямо! Вот так!

______________________

Они столкнулись с Лилом в коридоре перед дверью в спальню Айны. Лил выглядел уставшим и очень довольным, в ответ на приветствие — рассеянный кивок головой — заговорил первым:

— Могу поздравить вас, господин Лидас! Самым первым… — Лидас, будто не понимая, о чём речь, удивлённо бровями повёл. — У вас сын!

— Уже?

— Да! — Лил негромко рассмеялся. — Роды первые, а прошли быстро. Да что там? Когда я появился, уже и воды отошли… И ребёночек слабенький родился… Но с госпожой Айной дело ещё хуже обстоит… Но, я думаю, всё обойдётся… Отдых и сон ей сейчас на пользу… А вы, я слышал, к концу месяца только ждали…

— Да. — Лидас не выказывал бурной радости, но Лила это не удивило, он знал, что мужчины не сразу осознают себя отцами, а Лидас, тот вообще сдержан в чувствах.

— Да, роды раньше начались, больше чем на две недели. Но вы не волнуйтесь, на ребёнке это не должно никак отразиться… Такое бывает, если мать переволнуется, поднимет что-нибудь тяжёлое… Да мало ли? — Лил опять рассмеялся. — Главное, всё уже позади!

— А увидеть её можно?

— Она уже спит, господин. Я бы не советовал. Если только попозже, после обеда…

«Если мать переволнуется… — повторил про себя Лидас, провожая врача глазами. — Конечно! Она у нас волновалась! За любовника своего… За этого… марага!.. Так разволновалась, что чуть в пыточной камере не родила. Среди той грязи…»

Решительно толкнул дверь плечом. Стифоя, сидевшая на краю ложа, удивлённо вскинула на него глаза. Лидас под её испуганно-встревоженным взглядом невольно опешил, первый же вопрос застрял где-то в горле, и голос потерял звучание.

— Что, госпожа уже спит? — Шёпот, всего лишь шелестящий несмелый шёпот сорвался с его губ. А ведь не так совсем он хотел войти сюда, к этой обманщице!

Стифоя не успела ответить, Айна, чуть приподнявшись на одной руке, заговорила:

— Стифоя, милая, оставь нас пока. Мы поговорим…

Рабыня покинула спальню, прошла мимо Лидаса осторожной походкой. Тоже будущая мама. Даже глаз на Лидаса не подняла.

Айна опустила голову на подушку, в ожидании чуть прикрыла глаза, позволяя Лидасу первому начать трудный для них обоих разговор. Но тот не спешил, вид Айны, её измученный, бесконечно усталый взгляд, бледное похудевшее лицо в обрамлении распущенных спутанных волос поразили его. Он готов был кричать, требовать объяснений и оправданий, но, глядя на Айну, растерялся. Глазами скользил по её лицу, — как же он обожал её! любой, даже такой, измученной, слабой, лишённой сил, — пока не остановился на крошечном личике новорожденного. Ребёнок, уставший не меньше матери, спал возле неё, туго спелёнутый в маленький свёрток.

Видя взгляд Лидаса, Айна неосознанно потянулась рукой к младенцу, подалась загородить его собой: уберечь, защитить, не позволить обидеть.

— И ты собираешься сама ухаживать за ним?

— А почему нет? — Брови Айны дрогнули, будто она улыбнуться хотела улыбкой, преисполненной нежности и ласки. — Почему я должна отдавать его кому-то из прислуги? Это же мой…