Рифейские горы

И почему они не нападают сами? Кэйдар готов был раскроить пару голов своим знаменитым ударом. Прямо так, перегнувшись через борт. Первому же, кто сунется.

Отсюда видел, как Манус вместе с надсмотрщиками расталкивают гребцов, спустившись на нижний ярус. Мелькали беззвучно плётки, сыпались пинки и удары. Но бесполезно! Стоило отвернуться — и вся эта трусливая сволочь сползала на пол снова. Проклятые ублюдки! Неужели не ясно, что сейчас главное — двигаться, плыть?! И тогда вайдары отстанут. Кончатся же у них когда-нибудь эти их чёртовы стрелы!

А второй корабль начал двигаться. С громким плеском ударили по воде вёсла, сперва разрозненно, не в такт, а потом — всё ровнее, всё лучше. Это Велианас, вот умница! Не зря ночевать этой ночью там остался. Выставил всех воинов своих к бортам, щитами приказал закрыть и себя, и гребцов. Под такой защитой стрелы не страшны. А мы? А что же мы тянем?

Кэйдар крикнуть не успел, из-за спины раздался голос Лидаса:

— К бортам быстрее! Щиты повыше! Закрывай щитами! Щитами закрывай!

Корабль крупной дрожью дёрнулся, будто конь стреноженный, сейчас-сейчас наладится движение.

А вайдары, видя, что добыча уходит, с громким воем толкнулись в воду. Кони некоторых поплыли, вытягивая головы, загребая ногами.

Ну же! Кто из вас смелый, давай сюда! Померяемся силами в честном поединке один на один! Ага, страшно! Это вам не стрелами своими…

Кэйдар рассмеялся злорадно и вдруг, отбросив щит, с одним лишь мечом в руке вскочил на край борта, закричал дерзко, весело:

— Ну, кто на меня?! Давай!!! Кто крови моей хочет, ну?! — Качнулся вперёд всем телом, будто спрыгнуть вниз хотел, в воду, вплавь добраться до варваров.

Один из них, на бело-рыжей лошади, выхватив длинный нож из-за пояса, погрёб за кораблём в угон. Длинные гребки, сильные плечи, даже лошадь его пегая отстала, повернула к берегу.

— Ну, давай же, ну! — с вызовом смеялся Кэйдар, он и свиста стрел над своим ухом не слышал, видел только этого вайдара, принявшего вызов. Не заметил, что одна из стрел, уже на излёте, ударилась в грудь, в панцирь, со звоном, почувствовал только, как потерял равновесие, не удержался, повалился назад, в чьи-то руки. Лидас поймал его сзади за пояс, удержал, не давая подняться снова.

— Что ж ты делаешь, Наследник?! Зачем под стрелы-то зря соваться?

Кэйдар обернулся, пронзительным взглядом ожёг зятя: зачем он вмешивается? Как он смеет вообще? Мне — Наследнику! — советовать, что делать?!

Но Лидас выдержал его взгляд, не убрал руки́, так и стоял, закрывая щитом Наследника. Несколько стрел одна за другой ударились в оббитое железом дерево с такой силой, что они оба качнулись. Мимо них очень близко прошёл второй корабль, Велианас, приблизившись к борту, не кричал ничего, нет, лишь кулаком погрозил Кэйдару.

А вайдары ещё долго преследовали их вдоль берега, стреляли из луков, насмешливыми криками вызывали на бой. Кэйдар больше к борту не подходил, ни с кем до самого ужина не разговаривал, ушёл к себе, в свой шатёр. Только за столом от самого Лила узнал точное число погибших и раненых.

Девять воинов погибло, кроме того, двое померли позже, от ран. Ещё десятерым пришлось оказывать помощь, вырезать наконечники, накладывать повязки. Кое-кто из них не поедет с остальными в горы, это ясно уже сейчас. Да, эти вайдары, будь они неладны, взяли неплохую дань человеческими жизнями. А ведь мы ещё и гор-то в глаза не видели.

Когда подали десерт и лёгкие вина, а мужчины принялись топить шариками из хлебного мякиша «кораблик» в блюде воды, Кэйдар незаметно вышел на палубу. Ему не хотелось веселиться, ему хотелось одиночества.

Холодный ветер студил разгорячённое вином тело, но он пока не чувствовал холода, только удовольствие и приятную лёгкость от всего, что было выпито. Сигнальные фонари на носу и на корме обоих судов решено было не зажигать, чтоб не привлекать внимание степных жителей. Лишь на мачте, у капитанского шатра, оставили небольшой светильник. В кружке света то исчезал, то появлялся дежурный матрос, под его ногами скрипели доски пагубного настила.

Ночь тёмная, холодная по-зимнему и сырая, как после дождя. Звёзды тусклые и какие-то чужие. Глядя на них, Кэйдар ни о чём конкретно не думал, стоял, облокотившись о борт, спиной к воде, слушал, как Вайда толкает дерзкое дерево судна, посягнувшего на воспетые вайдарами воды. Хорошо. Тихо. Покойно. Как в детстве, когда некуда спешить, а весь мир вокруг кажется простым и понятным. Ко всем этим чувствам добавлялось что-то незнакомое, какая-то печаль, что ли. Когда грустишь без причины, и даже эта грусть кажется приятной для сердца.

Велианас подошёл неслышно, стал рядом, руки с переплетёнными пальцами упирались в край борта, а сам он не смотрел на своего воспитанника, просто молчал. Они оба довольно долго молчали. Между ними стоял тот эпизод, и Кэйдар ждал, когда Велианас начнёт выговаривать ему свои упрёки.

— А ведь они так и держатся рядом с нами, — заговорил наконец Велианас.

— Кто? — Кэйдар не понял, о чём он.