Рифейские горы

Когда споткнулся-таки, рухнул боком в снег, подумал в первый момент: «Всё! Это всё!», только потом различил ухом знакомый тонкий свист над головой. Стрела прошла у самого плеча, вошла в снег почти по самое оперение. Айвар глазами проследил — серые с чёрными крапинами перья.

Араны! Это же араны!

Он не удивился-то особо и испугаться не успел, сам не сразу понял: лучник, спрятавшийся за камнями, метил тебе в грудь, и только падение, нелепое падение спасло от смерти.

А вот двум другим аэлам из твоего сопровождения меньше повезло: они беззвучно осели в снег. У одного стрела оказалась точнёхонько в сердце, насквозь прошла, плащ прорвав. У другого — пробила горло.

— Назад!!! Щиты поднять! — Громкий голос Велианаса пронёсся над головами. И передние из колонны, и отставшие подались к центру, пытаясь образовать тесный круг из поднятых щитов и копий.

Ничего этого Айвар не видел, лёжа в снегу. Сам не успел подняться, почувствовал, что кто-то тянет его по снегу, спиной вперёд.

Вспомнили! Не забыли!

Бросили под ноги, внутрь образовавшегося кольца, и Айвар тут же на колени перекатился. Откуда только прыть такая взялась, и силы?

— Плотнее щиты! Плотнее! — крикнул Кэйдар, его самого Айвар не видел, лишь голос различил, звонкий, перекрывающий все другие звуки. — Копья не опускать! Держите копья!..

Первых несколько залпов лучников они выдержали без больших потерь. Сильнее всего пострадали лошади.

А потом атаковали конники. Из-за камней выкатила целая волна. Засада! Мараг был прав, это была настоящая засада. Такая сила мощная тихо ждала их появления.

Кони мчались галопом, всё больше набирая скорость. Невысокие гривастые широкогрудые лошадки. На узкой тропе их можно было разместить всего по три, вот так они и ударили. Как копьё! Мощным ударом, буквально втоптав копытами передних воинов в снег и в камень, а потом рассыпались, и в образовавшуюся брешь проламывались новые и новые.

Велианас смотрел на них с изумлением. Он ничего подобного в своей жизни не видел. Воины в доспехах, не литых кирасах, как у аэлов, соединяющихся кожаными ремешками по бокам, нет, эти доспехи состояли из пластин, чешуйчатых, как у рыбы. И лошади, даже лошади были скрыты под бронёй до самых колен.

В таких доспехах конный воин казался недосягаемым и для меча, и для копья. Что уж тут о стрелах говорить!

Доспехи одного из передних выделялись роскошью отделки, золотыми бляхами на сбруе. Наверняка, не простой воин. К нему Велианас попытался пробиться, проталкиваясь вперёд. Мощный Арис хрипел, круто изгибая шею, расталкивал грудью своих и чужих. Вот он уже, тот аран в белом плаще! Ещё немного — и мечи скрестятся.

Велианас видел со стороны, как легко его будущий соперник выбрасывает руку с длинным мечом, рубит и колет сверху вниз. Молодое лицо, открытая голова, даже без шлема, длинные ниже плеч светло-русые волосы.

Нет, это были не мараги! Они были правы, решив, что это какой-то незнакомый народ. У них длинные мечи, тяжёлые, не марагские…

Велианас уже предчувствовал схватку с сильным противником, равным себе по мастерству, но на него бросился другой аран, лишившийся-таки своего закованного в панцирь коня. Нет! Не ты мне нужен! Ищи себе пешего из наших… Грудью Ариса столкнул воина с дороги и тут же забыл о нём.

И зря! Это пренебрежение стоило Велианасу жизни. Именно этот аран ударил его мечом под левую руку, высоко поднявшую щит. Просто пырнул со всей силы снизу вверх между завязками панциря, с громким хрустом ломая рёбра.

Велианас даже со смертельной раной в груди ещё сумел парировать атакующий выпад молодого варвара. Сквозь багрово-чёрную пелену, застившую свет, последнее, о чём подумал, было: «Кэйдар? Он-то как? Ах, ты, старый дурак!.. Погнался за славой, а того, ради чего ехал, не сделал, попросту забыл. Бросил его! Бросил своего мальчишку непутёвого… Как он теперь будет?.. Что с ним-то будет?..»

А Кэйдар в горячке боя увлёкся, выпустил из виду Велианаса, а от Лидаса лишь голос слышал: приказы воинам сплотиться, держать выше щиты и копья. Они и так уже все собрались вокруг него, под его командование. А Кэйдар, один из немногих, кто ещё был на коне, ввязался в самую гущу боя.

О, об этом он и мечтал! Ждал этой минуты! Возможности скрестить свой меч с оружием врага в честном открытом бою. Он сам бросал своего Сервуса туда, где варвары напирали сильнее всего. Звенящая смерть пела в его руке. Разящая, беспощадная сила, скрытая в каждом ударе.

Как же он ненавидел этих чужаков! За всё! За смерть Вимания! За гибель каждого из его воинов! За все те трудности и лишения, какие им пришлось перенести. За неудачный поход, за бесславное возвращение. За всё!

А ещё он впервые чувствовал, что бьётся не ради славы, не ради богатой добычи, не ради желания испытать сладостное чувство риска, — нет! — он впервые боролся за свою жизнь.