Рифейские горы

— Мараги — одно из немногих племён, живущих за каменным поясом, знакомое нам. Коварные, опасные люди. Их появление предупреждает беды и несчастья… Он будет убит!

— А что будет с нами, царь? — Лидасу не нравилась эта категоричность арана, это спокойное заявление о смерти.

— На ваших руках кровь наших людей. Вы будете убиты на церемонии похорон. В ходе ритуального очищающего поединка…

— Мы, двое, — мы не простые воины, царь! За любого из нас заплатят золотом. Любую цену называй!

— Боги рассудят, будет ли из вас кто-то жить или нет! Звонкий меч — лучший судья! — Аран медленно глаза прикрыл, давая понять, что решение принято. — Всякий, явившийся из-за каменного предела, — враг нашего мира. Созревшее семя злого племени демонов! Мох долговолосый стережёт наши границы, но иногда и Он пропускает сюда тех, кем движет Судьба.

Такой будет жить, если победит в поединке! Победит лучшего из наших воинов! — И с этими словами царь аранов головой дёрнул, указывая на собственного сына, стоявшего у него за спиной по правую руку. — Вот, его хотя бы!

— Я готов биться, царь, хоть сейчас! — Лидас смерил царевича Дайрила оценивающим взглядом, снова перевёл глаза на его отца. — Но мой друг, тот, кто со мной…

— Он — твой друг? — переспросил царь недоверчиво. — Не родич тебе, не кровный родственник…

— Он — мой господин! Он — будущий Правитель! — с гордостью заявил Лидас, не зная, как это звучит на вайдарском, добавил на аэлийском:- Воплощение Отца Солнцеликого! Наследник Империи рождённых солнцем!

— Сын царя? — переспросил аран с недоумением.

— Да, можно сказать и так, — Лидас согласно кивнул, склоняя темноволосую голову. — Он — Наследник… Будущий Правитель…

— Почему же не он вёл своих воинов в бой? Какой же он правитель, если не был впереди? — Усмехнулся царь, поглаживая согнутым пальцем русые усы.

— Кэйдар отлично бился, это многие из твоих воинов могли бы подтвердить. Только их нет уже в мире живых… — Лидас плечи расправил, будто о своих боевых успехах сейчас говорил. Но таков он и был, он чаще замечал заслуги окружающих, чем свои собственные.

— Кэйдар? Ты так назвал имя своего господина, ми-аран? — Царь заметно рассердился, ему неприятно было слышать о гибели своих воинов. А они в этой короткой, в принципе, стычке с чужаками потеряли своих немало. Кто бы мог подумать, что эти голоногие в длинных почти до земли рубахах будут так отчаянно рубиться? И сейчас, вот, один из них, оставленный жить лишь из любопытства, не просил о сохранении жизни, как о милости, нет! Напротив! С такой гордостью говорил о себе и своём народе, будто не сам сейчас в плену.

— Да, царь!

— Ну, вот! Раз уж он такой хороший воин, твой господин и будущий правитель, он сумеет и сам выступить в ритуальном поединке. Победит — вам всем троим сохранят жизнь, проиграет — и ты вместе с марагом умрёшь тут же!

— Наследник должен быть принят вами на положении уважаемого заложника, пленника, но никак не жертвы! Рисковать его жизнью…

— Где твоя земля, ми-аран? — грозно нахмурил густые брови царь аранов, перебил Лидаса. — Здесь я принимаю решения! И я сказал своё слово!

— Наследник ранен. В последнем бою он сильно ударил себе голову. Он еле двигается, царь… — Лидас позволял неслыханную, невиданную дерзость: он осмелился возражать самому царю Даймару, царю древнейшего племени на Земле, сотворённого самой Матерью, племени «перворождённых», как сами называли себя араны.

Не понимая, о чём говорят между собой царь и пленный, не зная вайдарского, но отлично разбираясь в ситуации, воины вокруг священных костров неодобрительно загудели. Кто затопал ногами, кто засвистел, кто принялся стучать копьём по щиту.

Царь Даймар поднял руку раскрытой ладонью повыше, так, чтоб видели все, и этот жест подействовал как приказ угомониться. В повисшей тишине, нарушаемой лишь дыханием нескольких десятков вооружённых людей и треском пламени, голос Лидаса прозвучал громче обычного:

— Это будет нечестный поединок, царь!

— Тогда за твоего Наследника выйдет его раб! Он ведь тоже воин, не так ли?

Лидас изумлённо сглотнул, не сразу нашёлся, что сказать, но всё же ответил:

— У нас так не принято. Чтобы раб за своего господина? Позволь мне… Я буду более достойным противником твоему сыну, царь.

— Дайрил-сын, ты сломаешь себе руку, чтоб биться с этим ми-араном наравных? — со смехом спросил царь Даймар своего сына. Спросил громко и на родном, аранском языке, так, что все вокруг, приняв его слова за шутку, оглушительно расхохотались.

Один Лидас не понял ничего. Растерянно переводил глаза с одного лица на другое, понимал одно: эти длинноволосые варвары, похожие друг на друга, как братья, смеются над ним. Но что он сказал или сделал такого смешного, Лидас никак не мог понять.

— Этот смех мне расценивать, как ответ на моё предложение? — спросил Лидас, когда все вокруг затихли. — Я настолько плохой воин, царь? — Подбородок вскинул, заросший пятидневной щетиной. Глазами тёмными, невиданными среди аранов, сверкнул негодующе. А рукой повёл так, будто меч свой искал у пояса.