Читаем Ригведа полностью

Во-первых, в свете приведенных выше данных о связи между словом и вещью - и на языковом уровне и глубинно, "по существу" (ср. более разработанную позже концепцию патагйра, имени и формы- предметности) и учитывая, что имя, слово никоим образом не могут трактоваться как нечто внешнее и/или вторичное по отношению к форме-вещи, но обладают несомненным онтологическим статусом, - стоит еще раз обратиться к гимну РВ X, 125, обращенному к богине Речи Вач {Vac, ср. vdcas "слово", "речь" и т.д.: vac- "говорить", "высказывать", "называть", "обозначать" и т.п.). Здесь она выступает как носительница (видимо, всего, что есть в мире19), в том числе и всего многообразия форм

20, заполнительница мира, "расходящаяся по всем существам"21 и "охватывающая все существа" - ardbhamana bhuvanani visva (X, 125, 8). Все сущее, в частности, и весь "вещный" состав мира передаются Речью, более того, в мыслимом пределе не столько Речь оповещает о вещи, сколько вещь как нечто внешнее, как форма свидетельствует об онтологическом первенстве слова, имени, выводимого вовне с помощью "формы", вещи. Этот "номиналистический" акцент, вероятно, и объясняет обилие употреблений обозначения имени - пйтап при отсутствии общего названия вещи: имя (*еп/о/тп-: */о/потп-: *пдтп-, с семантической мотивировкой - "внутрь", см. Рокоту I, 321 и др.), выведенное наружу, собственно, и образует вещь, порождает ее, вызывает к существованию, наличию22
.

Во-вторых, вещь как "сделанная" (krtd-, от каг- "делать") отсылает к деланию, делу - kdrman-, которое в РВ практически всегда и в отличие от более поздних текстов обозначает или ритуал жертвоприношения или сакрально отмеченное ритуализированное деяние23, действительно воспроизводимое, вспоминаемое или, по меньшей мере, имеющееся в виду в ритуале, или отчетливо осознаваемое космологическое действие. В этом отношении употребление kdrman- в РВ не вызывает сомнений, как и то, что глубинный смысл слова всегда один и подтверждается примерами других образований с этим же корнем. Прежде всего речь идет о

kartdr- "жрец, совершающий ритуал" (I, 139,7; VI, 19, 1; VII, 62, 1), но и, как указывает Грассман, "творец", "деятель", "делатель" (I, 100, 6; Ш, 31, 2; IV, 17, 4) - значения, которые обнаруживают тот же глубинный смысл, кодирующий в РВ лишь определенный тип "деятеля" в определенной ситуации24. Но еще показательнее другой аргумент, относящийся к производящему глаголу, лежащему в основе и kdrman- и kartdr-, - к каг-, определяемому обычно просто как "делать". В синтагме Subj. & kar-
(Praed.) & Obj. особенно показательной в связи с избранной здесь темой оказывается объектная сфера. Относительно субъектной сферы можно заметить, что, когда речь идет о демиургических деяниях самого общего плана ("генеральная" линия творения, ситуация "в начале", создание необходимых условий жизни человека, "материальных" по преимуществу, и т.п.), выступает конструкция Subj. & dha- (Praed.), где dha- - институализирован-ное обозначение "тетического" акта, когда акцент ставится не просто на создании, творении чего-то, но и на его установлении, т.е. введении в мир в нужное время, в нужном месте, с определенной функцией, призванной удовлетворять важнейшую нужду. В качестве субъекта в таких случаях выступает подлинный универсальный демиург - Дхатар или его варианты25. Когда же творится нечто менее основоположное или взятое в отдельности и во всяком случае вне основной "рамки" творения, субъектом этого "частичного" и вторичного, "дополнительного" творения (иногда творения, носящего черты окказиональности) оказываются соответствующие этому творению демиурги (напр., отдельные божества), не претендующие на исчерпывающую полноту, целостность творения.

Поэтому для глагола каг-, в частности, для уяснения его глубинного смысла, особенно важна объектная сфера. Ее состав позволяет, если не считать весьма немногочисленных исключений, говорить об определенной закономерности. Наиболее многочисленным оказывается класс слов, выражающих абстрактные понятия отчетливо положительной семантики и/или обозначающих важнейшие ценности и атрибуты идеального ведийского космоса: слава, хвала (хвалебная песнь), честь, почитание, счастье, исполнение счастья, сущее, бессмертие, здравие, мужество, мужская сила, твердый ум, благоговение, все истинное, жизненный век, новое-юное, жар аскезы, религиозный пыл и т.п.; песнь, речь, слово, превозмогающее смерть, молитва, молитвенная формула, вера, имя и т.п.26

Перейти на страницу:

Все книги серии Веды

Ригведа
Ригведа

Происхождение этого сборника и его дальнейшая история отразились в предании, которое приписывает большую часть десяти книг определенным древним жреческим родам, ведущим свое начало от семи мифических мудрецов, называвшихся Риши Rishi. Их имена приводит традиционный комментарий anukramani, иногда они мелькают в текстах самих гимнов. Так, вторая книга приписывается роду Гритсамада Gritsamada, третья - Вишвамитре Vicvamitra и его роду, четвертая - роду Вамадевы Vamadeva, пятая - Атри Atri и его потомкам Atreya, шестая роду Бхарадваджа Bharadvaja, седьмая - Bacиштхе Vasichtha с его родом, восьмая, в большей части, Канве Каnvа и его потомству. Книги 1-я, 9-я и 10-я приписываются различным авторам. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху большого культурного и государственного развития, были собраны в один сборникОтсутствует большая часть примечаний, и, возможно, часть текста.

Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

Древневосточная литература

Похожие книги

Шицзин
Шицзин

«Книга песен и гимнов» («Шицзин») является древнейшим поэтическим памятником китайского народа, оказавшим огромное влияние на развитие китайской классической поэзии.Полный перевод «Книги песен» на русский язык публикуется впервые. Поэтический перевод «Книги песен» сделан советским китаеведом А. А. Штукиным, посвятившим работе над памятником многие годы. А. А. Штукин стремился дать читателям научно обоснованный, текстуально точный художественный перевод. Переводчик критически подошел к китайской комментаторской традиции, окружившей «Книгу песен» многочисленными наслоениями философско-этического характера, а также подверг критическому анализу работу европейских исследователей и переводчиков этого памятника.Вместе с тем по состоянию здоровья переводчику не удалось полностью учесть последние работы китайских литературоведов — исследователей «Книги песен». В ряде случев А. А. Штукин придерживается традиционного комментаторского понимания текста, в то время как китайские литературоведы дают новые толкования тех или иных мест памятника.Поэтическая редакция текста «Книги песен» сделана А. Е. Адалис. Послесловие написано доктором филологических наук.Н. Т. Федоренко. Комментарий составлен А. А. Штукиным. Редакция комментария сделана В. А. Кривцовым.

Поэзия / Древневосточная литература