Читаем Ригведа полностью

Достаточно многочислен и класс слов (как конкретных, так и абстрактных), относящихся к ритуалу: ритуал, религиозное действо (праздник), жертвоприношение, жертва, обет, благочестивые дела, ритуальные предметы - огонь-костер, поленья костра, подстилка, подушка, цедилка для очищения сомы, напиток, жареные зерна, лепешка и т.п. (сюда же, по сути дела, относятся и отмеченные выше слова, обозначающие ритуальную формулу, молитву, словесные формы, используемые в ритуале, знак, знамение, символ и т.д.)27. Именно в связи с ритуалом (в частности, и с молитвой) отмечается употребление при глаголе каг- в качестве объектов имен божеств, - при том, что каг- в этих случаях обозначает не акт творения соответствующих божеств, но приглашение-просьбу к определенным действиям ("сделай так, чтобы... & имя божества [Subj.] & некое действие [Praed.]", каузативность х оптативность) или наделение их некими свойствами ("сделай & имя божества & определение", т.е. "сделай такого-то таким-то или тем-то", ситуация "двойного аккузатива")28. Еще одну группу слов, выступающих при глаголе каг- в качестве объекта, составляют те, которые обозначают богатство, благополучие, часть-долю, дары, сокровища, блага и т.п.29 Очень показательно, что в объектную сферу при глаголе

каг- могут входить и слова, обозначающие космологические сущности, - свет, сияние (praketd-), огонь, воду, дождь, землю, оба мира (Земля и Небо), "два глаза Неба", т.е. Солнце и Луну (divo ydd aksi amfta dkrnvan, I, 72, 10), ночь и зарю (I, 73, 7, с акцентом на их "непохожести"), мир (lokd-) "широкий мир", ср. "широкий проход", путь и т.п.30 Однако, как правило, эти сущности в подобных случаях выступают вне основного текста творения, но предполагают некую эвентуальную ситуацию, присутствующего здесь и теперь
и лишь опосредствованно отражавшую космологический прототип. Характерный пример -1, 86, 10 (из гимна к Марутам): guhata guhyam tamo ...jyotis kartaydd ugmdsi "Скройте мрак, который надо скрыть... Создавайте свет, которого мы хотим!". В ходе творения свет уже был создан и при этом не Марутами. Но в данный момент - тьма и мрак, и люди просят Марутов (ветры) развеять их и открыть-создать свет, поскольку знают, что Маруты умеют это делать, и что те "наиболее защищены, у кого в доме на страже стоят Маруты". Или Ш, 27, 6: й cakrur agnim utdye "они создали огонь (Агни) для помощи". Огонь возник в акте творения: он уже есть в мире, но сейчас и здесь, когда должно начаться жертвоприношение, нужно было сотворить этот конкретный жертвенный огонь. Или VI, 23, 7: игйт krdhi tvayatd и lokdm "Сотвори широкое пространство для почитающего тебя". Просьба относится к данному моменту, и ее выполнение удовлетворит насущную потребность: это, так сказать, "ближнее" широкое пространство, с которым и приходится иметь дело адептам, а не "первоначальное", созданное при творении мира. Само употребление императивных форм (а они в этих ситуациях особенно часты) подчеркивает, что речь идет не о подлинном и единственном в своем роде творении, а скорее о воспроизведении раз уже достигнутого результата "перводеяния". Эти примеры с известной достоверностью намечают смысловую основу разграничения двух конструкций -dha- & Obj. и каг- & Obj. Первая - ядро "текста творения", клишированная форма его; вторая - принадлежность "вторичных" текстов, в которых связь с "текстом творения" опосредствована. Одна вводит в сердцевину периода космологических "установлений" {dha-), тогда как другая - в тот более поздний период, когда результаты творения используются, вторично воспроизводятся и тем самым, хотя бы отчасти, обнаруживают тенденцию к овеществлению, к подтверждаемой многими примерами инструментальности
31. Тенденция к овеществлению наиболее отчетливо проявляет себя в тех случаях, когда при глаголе каг- в качестве объекта действительно оказываются элементы "предметного" мира, ср. vdjra-, палица Индры (... vdjram ... 'krnvata ... X, 48, 6;... vdjram ... сакгё
... X, 105,7 и др.), sodas-, sddana- "сиденье", "седалище", также "дом", "жилье", "место" и т.п. (divi rudraso ddhi cakrire sddah. I, 85, 2 "на небе создали сиденье Рудры", ср. УШ, 29, 9; И, 40, 4; Ш, 54, 6), ksdya- "сиденье", "жилье", paridhi- "полено" (saptasyasan paridhdyas I trih saptd samidhah krtdh. X, 90, 15 "У него было семь поленьев ограды костра, трижды семь поленьев - для сожжения было сделано") или даже tanu-"тело" (ср.: tanvdm сакга. Ш, 48,4 - об Индре, который по желанию создавал себе тело; в контексте, определяемом образом универсального ремесленника-творца, мастера на все руки Тваштара) и т.п.32

Перейти на страницу:

Все книги серии Веды

Ригведа
Ригведа

Происхождение этого сборника и его дальнейшая история отразились в предании, которое приписывает большую часть десяти книг определенным древним жреческим родам, ведущим свое начало от семи мифических мудрецов, называвшихся Риши Rishi. Их имена приводит традиционный комментарий anukramani, иногда они мелькают в текстах самих гимнов. Так, вторая книга приписывается роду Гритсамада Gritsamada, третья - Вишвамитре Vicvamitra и его роду, четвертая - роду Вамадевы Vamadeva, пятая - Атри Atri и его потомкам Atreya, шестая роду Бхарадваджа Bharadvaja, седьмая - Bacиштхе Vasichtha с его родом, восьмая, в большей части, Канве Каnvа и его потомству. Книги 1-я, 9-я и 10-я приписываются различным авторам. Эти песни изустно передавались в жреческих родах от поколения к поколению, а впоследствии, в эпоху большого культурного и государственного развития, были собраны в один сборникОтсутствует большая часть примечаний, и, возможно, часть текста.

Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

Древневосточная литература

Похожие книги

Шицзин
Шицзин

«Книга песен и гимнов» («Шицзин») является древнейшим поэтическим памятником китайского народа, оказавшим огромное влияние на развитие китайской классической поэзии.Полный перевод «Книги песен» на русский язык публикуется впервые. Поэтический перевод «Книги песен» сделан советским китаеведом А. А. Штукиным, посвятившим работе над памятником многие годы. А. А. Штукин стремился дать читателям научно обоснованный, текстуально точный художественный перевод. Переводчик критически подошел к китайской комментаторской традиции, окружившей «Книгу песен» многочисленными наслоениями философско-этического характера, а также подверг критическому анализу работу европейских исследователей и переводчиков этого памятника.Вместе с тем по состоянию здоровья переводчику не удалось полностью учесть последние работы китайских литературоведов — исследователей «Книги песен». В ряде случев А. А. Штукин придерживается традиционного комментаторского понимания текста, в то время как китайские литературоведы дают новые толкования тех или иных мест памятника.Поэтическая редакция текста «Книги песен» сделана А. Е. Адалис. Послесловие написано доктором филологических наук.Н. Т. Федоренко. Комментарий составлен А. А. Штукиным. Редакция комментария сделана В. А. Кривцовым.

Поэзия / Древневосточная литература