Ритм войны. Том 2

Бывшая королева встала и принялась рыться в сундуке с личными вещами, которые ей принесли люди Рабониэли. Она искала свои дневники. День смерти Гавилара, наполненный множеством противоречивых эмоций, до сих пор было мучительно больно вспоминать. Она записала свои впечатления от тех событий шесть раз, в непохожих эмоциональных состояниях. Иногда она скучала по нему. По крайней мере, по тому, кем он был давным-давно, когда они все вместе планировали завоевать мир.

Эту личину он продолжал демонстрировать почти всем остальным после того, как начал меняться. И поэтому, ради блага королевства, Навани подыграла. После его смерти она придумала грандиозную сказку, написала о короле Гавиларе, объединителе, могущественном, но справедливом человеке. Идеальном монархе. Она дала ему именно то, что он хотел, именно то, что сама угрожала утаить. Она сделала его частью мировой истории.

Навани закрыла дневник, заложив страницу пальцем, и перевела дух. Нельзя отвлекаться на эту запутанную мешанину эмоций. Она снова открыла дневник и обратилась к записи о встрече с Гавиларом в своем кабинете в день его смерти.

«У него на столе были сферы, штук двадцать-тридцать. Он показывал их своим необычным посетителям, которые потом исчезли без следа.

Что-то было не так с этими сферами. Мое внимание привлекли несколько необычных: сферы, которые светились отчетливо чужеродным светом, почти противоположностью света. Одновременно фиолетовые и черные, каким-то образом сияющие, но выглядящие так, словно им полагалось гасить свет, а не способствовать ему».

Навани перечитала эти отрывки, затем изучила бледно-зеленый свет, который выделила из башнесвета. Свет Жизни, свет Культивации. Мог ли Гавилар тоже иметь этот свет? Могла ли она принять бриллианты с жизнесветом за изумруды? Или, может быть, жизнесвет в заряженном камне внешне неотличим от буресвета?

– Почему ты не поговорил со мной, Гавилар? – прошептала она. – Почему я не заслужила твоего доверия…

Она взяла себя в руки, а затем прочитала дальше – вплоть до того момента, когда Гавилар вонзил нож глубже.

«Ты недостойна этого, Навани, – прочитала она. – Называешь себя ученой, но где же твои открытия? Ты изучаешь свет, но сама – его противоположность. Вещь, которая уничтожает свет. Ты проводишь время, барахтаясь в кухонных отбросах и размышляя о том, распознает ли какой-нибудь ничтожный светлоглазый правильные линии на карте».

Вот буря. Это было так больно.

Она заставила себя задержаться на его словах. «Его противоположность. Вещь, которая уничтожает свет…»

Гавилар говорил о той же концепции, что и Рабониэль, о свете и его противоположности. Совпадение? Имеет ли это отношение к той сфере, которая искривляла воздух?

Охранник у ее двери начал что-то напевать, потом отступил в сторону. Навани догадывалась, что это значит. И действительно, вскоре вошла Рабониэль, а за ней и другая Сплавленная, которая так часто бывала поблизости. Фемалена с похожим узлом на макушке и узором на коже, но с пустым взглядом. Рабониэль, казалось, любила держать ее рядом, хотя Навани не знала, ради безопасности или по какой-то другой причине. Вторая Сплавленная была одной из самых… невменяемых, что Навани видела. Возможно, более здравомыслящие намеренно следили за конкретными сумасшедшими, чтобы они не причиняли вреда себе или другим.

Безумная Сплавленная подошла к стене и уставилась на нее. Рабониэль приблизилась к столу, Навани встала и поклонилась ей:

– Древняя. Что-то не так?

– Просто проверяю твои успехи.

Навани освободила место, чтобы Рабониэль могла наклониться; оранжево-рыжие волосы из ее пучка коснулись стола, когда она осматривала опыт Навани: ящик с камнем, пропускающий свет, который разделялся, проходя через призму, а затем благодаря еще одной собирался в два отдельных потока.

– Невероятно, – сказала Рабониэль. – Этим тебе и положено заниматься – экспериментировать, а не бороться со мной. Буресвет и жизнесвет. Ну да, как я и говорила.