Родиться Царём

Олега вначале понесло не на шутку, и вдруг его обуял словесный стопор. Видимо парок достал его сосуды мозга, и он не знал, что говорить дальше. Наступила кратковременная прострация. Он засунул голову в бочку с холодной водой и, подержав её, там несколько минут вытащил. Врач, не заметил ни каких перемен в поведении молодого человека и только добродушно улыбался, когда Олег, словно маятник после охлаждения головы начал приплясывать.

— Извините, как вас по отчеству? — поинтересовался Олег, не переставая плясать.

— Аскольдович, — ответил он, — да ты особо не напрягайся просто Витольд. Мы в бане никаких рангов не признаём. Здесь все равны, — задницами голыми одинаково сверкаем.

— Справедливое правило — остановил припляс Олег, — но мне интересно, почему у вас у всех имена необычные в Игарке?

Врач протянул простынь Олегу. Сам умело обернул своё мокрое тело. И будто извиняясь, неуверенным и тонким голосом заговорил:

— Игарка — это бывшее поселение сосланных врагов народа. В тридцатые годы стали заселять. И после войны немало нагнали. Здесь и латыши, и литовцы, и крымские татары, кого только нет. Все национальности. А наши родители по сути дела были преданны делу партии и, называя своих детей патриотическими именами, они лишний раз доказывали, что до сих пор верны Родине. Заметь имена, какие в бане сидят. Карл и Феликс, есть у них ещё старший брат в Новосибирске. Он у них Владимир Ильич, — опытный хирург. В бане так — же сидит лысенький дядя с покалеченным плечом, его зовут Йозеф Гибель. Работал учителем в школе по географии. Потом за свою созвучную фамилию с Геббельсом, пришло с краевого центра указание, чтобы он заменил фамилию или увольнялся. Он выбрал второе, так — как никакого отношения к главному идеологу фашисткой Германии не имел. Весь их род испокон веков занимались рыбным хозяйством. Натерпелись они все от этой фамилии, а сейчас Йозефу никто ничего не говорит, даже в партию предлагали вступить, а он ни в какую. Работает директором ГОРТОПА. Уголь, дрова, мазут, — это его хлеб.

Олег выслушал его и решил свою задумку воплотить в жизнь. Он состроил серьёзное и немного озабоченное лицо и без запинки выложил свою просьбу главному врачу больничного комплекса:

— Витольд Аскольдович у меня к вам просьба не совсем скромная будет. Можно?

— Валяй! Я же сказал уже, что в бане все равны и всё можно.

Голос у врача был явно не мужской, — тонкий, можно сказать даже писклявый, сравни скрипке. Но внешность колоритная была, — коммуникабельности выше крыши, — эти качества уже располагали для делового разговора. На этом и решил сыграть Дорогой:

— Мне бы хотелось миновать кризисные времена сезонного контингента. Нельзя в виде исключения на пару неделек прописаться у вас в инфекционном отделении? Переждать, как вы говорите горячую страду.

Витольд с юморком всхлипнул, делая вид, что сейчас заплачет. И неожиданно рассмеялся на всю парилку. Но быстро взял себя в руки и положил свою руку на голое плечо Олега:

— Неплохо придумал. Для меня это не проблема, но я могу ускорить тебе отъезд, если пожелаешь. — Выдать справку, что ты срочно нуждаешься в операции, и тебя в течение двух часов рассчитают с комбината.

Олега и такой расклад вполне устраивал, но, не забывая об Алисе, отмёл этот вариант сразу:

— Понимаете, я не один здесь, а со своей любимой девушкой. Она работает в бухгалтерии и ей уже сказали, что она расчёт получит, только двадцать девятого числа.

Витольд развернул Олега к двери, и чуть подтолкнув его, сказал:

— В понедельник приходи ко мне в головной корпус к девяти часам, я всё решу. Кабинет мой найдёшь. А сейчас пошли к мясу, я отсюда чувствую его вкусный запах.

Олег вышел распаренный и ему в руки Карл сразу сунул бутылку холодного пива.

Феликс уже находился в бане и сидел с одноногим мужчиной за столом. На столе дымилось мясо и рыба, а посредине красовался полосатый арбуз. Свежих помидор и кавказских груш было в изобилии. Взгляд Олега упал на тумбочку. На ней стоял целый ящик настоящего армянского пятизвёздочного коньяка.

— Ничего себе, вот это я попал на пирушку, — подумал Олег, — как — бы не нарезаться на халяву, а то спугну всю игру.

Феликс Ильич сбросил с себя полотенце и пошёл в парную. Движением головы незаметно позвал Олега с собой.

Дорогой, поняв его маяк, допил быстро пиво, нырнул вновь в парную:

— Одноногий это богатый закройщик Дона, — доложил Феликс, — самый азартный игрок из всех. Любит играть с шиком. И ему постоянно везёт. С собой взял семь тысяч. Тысячу мне за зубы дал только сейчас. Обрати внимание у него почти весь рот в золоте. Остальные, не сильные игроки и проиграть штуку всегда могут, не страдая, но Гомон привёз ящик коньяка. Это изумительно! Я думаю, сегодня они будут все щедрые. Брат мой в карты не играет и вероятно первый проигравший перейдёт к нему на нарды.

У Олега не то от важного сообщения, не то от выпитого пива, по телу протекла приятная истома: