Роскошь нечеловеческого общения

Никто не заметил, как в комнате появился третий — высокий, в вязаной шапочке и длинной кожаной куртке, в мягких брюках и хороших, толстых, дорогих ботинках.

— Что ты сказал? — спросил он Виталю.

— Я? Да так… Ничего.

— Что ты несешь, сучонок?

Вошедший, не обращая внимания на остальных, быстро шагнул к Витале и коротко, но очень сильно ударил его кулаком в лоб.

— Базаришь, падла… Я так и знал, что с вами, уродами, связываться нельзя… Это кто? — он махнул рукой на Крюкова.

— Сторож, — ответил Антон.

— А это?

Теперь толстый палец вошедшего уперся в Миху.

— Сторож…

— Сколько тут сторожей, а? Что за козлятник развели? Убрать лишнее!

Крюков вздрогнул от отвращения, вспомнив, как он улыбался, когда Виталя небрежно взял его за шиворот и потащил к выходу.

Троллейбус дернулся, остановился, и Гошу вынесло на улицу вместе с толпой пассажиров.

«Пошли они все! — в очередной раз подумал Крюков, неуверенно шагая в сторону своего подъезда. — Сейчас переоденусь, и в магазин… Пошли они к дьяволу! Вся эта шобла! Принимать участие в их разборках — значит самому опускаться до их уровня. Нет, господа, увольте. Я уж как-нибудь сам по себе…»

Глава 3

Телефон зазвонил ночью, когда на часах было уже около двух.

— Ну кто еще?

Галина Сергеевна не спала, однако она терпеть не могла, когда звонили ночью. В последнее время Журковская вообще не любила телефонных звонков. Они ее раздражали, если не сказать — пугали.

Из кухни выглянула Карина — она ложилась спать поздно, смотрела телевизор до тех пор, пока глаза сами не начинали закрываться, благо программы теперь заканчивались далеко за полночь. Ей было все равно что смотреть — лишь бы не выключался приглушенный звук, лишь бы мелькали на экране фигуры людей, реклама, пейзажи, лишь бы не наступила тишина и не навалились всей своей тяжестью одиночество и осознание собственной ненужности.

Карина прекрасно понимала, что Галина Сергеевна пустила ее к себе жить не столько по необходимости или из удобства, сколько из ленивого сострадания. Не нужна она была Журковской. А теперь Галина и вовсе перестала с ней разговаривать, да и со всеми остальными тоже.

Бесшумной тенью бродила Галина Сергеевна по квартире. Рано вечером она уходила к себе и запиралась в спальне наедине с воспоминаниями о той жизни, которая сейчас казалась совершенно чужой и даже непонятной. Институт, муж, домашняя суета, работа, потом, в конце, — деньги. Поездки за границу, хорошие дорогие вещи — все это осталось по ту сторону. А по эту — были темная, опустевшая квартира и муж, лежащий в больнице бессловесным и бесполезным муляжом человека. Галина знала, что у Толи серьезно поврежден позвоночник, сильная травма головного мозга и выхода из комы можно ждать очень долго. Может быть, всю жизнь…

— Галя, подойти? — побежав на цыпочках к двери спальни, спросила Карина Назаровна.

— Да… Меня нет.

— Хорошо.

Карина взяла телефонную трубку.

— Алло… Кто?!.. Минуточку…

Она осторожно постучала в дверь спальни.

— Ну что еще?

— Галина… Там звонят из милиции…

— Какого черта?

Голос Журковской был ленив и равнодушен.

— Крюкова нужно забрать…

— Кого?

— Крюков попал в милицию… Нужно забрать…

— Что, больше некому?

— Не знаю… Он нам звонит… То есть, вам. Говорит, очень важное дело… В общем, я не знаю.

— И я не знаю. Мне до него дела нет, до твоего Крюкова.

— Почему — до моего?

— Карина, я ложусь спать. Делай что хочешь. Спокойной ночи.

— Спокойной… Так как же?…

Не дождавшись ответа, Карина Назаровна посмотрела на телефонную трубку, из которой неслась невнятная, хриплая скороговорка Крюкова.

— Ладно, я сейчас приеду, — сказала она нерешительно. — Скажи адрес, Гоша…

Карина Назаровна впервые в жизни оказалась в вытрезвителе. Как и всякий в прошлом советский, а ныне просто русский человек, она слышала об этом заведении много, но видеть воочию сие культовое место ей не доводилось.

К своему удивлению, Карина не обнаружила в вытрезвителе ничего ужасного и шокирующего.

Дежурный, махнув рукой, показал ей направление, и она, пройдя по короткому коридорчику, оказалась в комнатке, похожей на кабинет в любом отделении милиции: стол, за которым сидел мелкий милицейский начальник, шкаф, видимо, для документов, перед столом — деревянный барьер, напротив — деревянная же длинная лавка. Несколько молодых парней в форме толкались в помещении, курили, посмеивались. Карину Назаровну они заметили не сразу, а когда заметили, то не удивились.

— Вам кого? — спросил тот, что сидел за столом.

— Здравствуйте… Мне звонили…

— Это за психом, что ли, Серега? — спросил один из молодых милиционеров, торчавших возле дверей.

— Да вроде… Вы за этим, как его… — Старший взглянул в бумаги на столе. — За Крюковым? Ясно, ясно… Забирать приехали?

— Ну да… А можно?

— У нас все можно. Оплатите штраф и забирайте. Если сможете, конечно… Чего нам его тут держать? Так как, будем платить?

— А сколько?

— Вот квитанция, смотрите… Он у вас вообще как? Нормальный?

Карина Назаровна испуганно захлопала ресницами и не нашлась, что ответить.

— Вы ему кто будете? Жена?

— Нет, — растерянно ответила Карина.

— А, ясно. Сожительница, — со смаком констатировал старший.