Роскошь нечеловеческого общения

Утром у него была очень тяжелая беседа с Гречем, а потом, в офисе, непонятный и бешеный разговор с Крамским.

— Что ты творишь? — Греч почти кричал.

Суханов давно не видел мэра в таком состоянии. Лицо его раскраснелось, на лбу выступили капельки пота, руки заметно подрагивали.

— Паша, успокойся. Тебе нельзя так нервничать.

— Я сам знаю, что мне можно, а что нельзя. Я разберусь! Но ты, ты… Как ты можешь?

— Да что такое, Паша? Ты имеешь в виду эти теледебаты, что ли?

— А тебе мало этого? Мало?! Как ты можешь, Андрей? Мы с тобой знакомы сто лет! Мы с тобой делаем одно дело. Как ты можешь так… опускаться. Ответь мне!

— Да о чем ты, Паша? Ты же взрослый человек. Ты думаешь, бизнес в шелковых перчатках делается?

— Я не хуже тебя знаю, как делается бизнес. И знаю так же, как и ты, что его можно делать по-разному. Тут существует полная свобода выбора. Ты, Андрей Ильич, можешь хоть банки грабить идти. Пожалуйста. Только руки я тебе после этого уже не подам. И отвечать будешь по всей, как говорится, строгости. Взрослый человек чем отличается от детеныша неразумного? Способностью совершать поступки и отвечать за последствия. И, что важно, осознавать эти последствия при принятии того или иного решения…

— Слушай, что ты мне мораль читаешь? Я что, в самом деле ребенок тут тебе?

— А ты на меня не ори! — крикнул Греч. — Ты всех нас дискредитируешь! Ладно — меня! Я уж как-нибудь разберусь. Мне не привыкать. Вон! — Греч махнул рукой на стопку газет, лежавших на журнальном столике в углу кабинета. — Вон! Любую газету открой. Посмотри, что там обо мне пишут. Я уже привык. Но ты… ты… Я же считал тебя другом… Я считал, что с этой стороны меня достать не смогут. Ты, Андрей, был моей опорой. Был стеной, которая хотя бы с одной стороны, но зато надежная, крепкая… И не в деньгах тут дело, я у тебя денег не брал, ты это знаешь, и не возьму никогда. Но ты — человек, ты интеллигентный человек… И так вляпаться!.. Что у тебя с этим, как его?.. С Генделем, черт бы его взял?

— Ничего, — спокойно ответил Суханов.

— Так какого же дьявола ты с ним шашлыки жрешь?!

— А почему бы мне с ним не жрать шашлыки? — взвился Суханов. — Я должен отчитываться в том, с кем и когда я жру шашлыки?! А сколько я шашлыков сожрал — тоже отчетность предоставить?

— Да.

Греч широкими шагами мерил паркетный пол кабинета. Дойдя до стены, он резко разворачивался и шел назад, к столу, чтобы сделать новый поворот.

— Да. Ты — политик.

— Я не политик, — возразил Суханов.

— Нет, Андрюша. Ты политик. Ты влез в это дело с головой. Ты из тех, кого теперь называют, прости господи, олигархами.

— Я?! Ты что, Паша, совсем от реальности ушел?

— Я никуда не ушел. Дело не в том, что у тебя денег меньше, чем у Березовского. Дело в принципе. В подходе к работе и к собственной жизни. Ты занимаешься бизнесом, привязав его к политике. Ты стремишься к тому же, к чему стремлюсь и я, и должен понимать, что развитие твоего бизнеса возможно только в условиях дальнейшей, извини за занудство, демократизации страны. По крайней мере мне так казалось. Мне казалось, что ты занимаешься честным бизнесом.

— Паша…

— Подожди! И ты стараешься, по мере сил, влиять на политический расклад. Да, используя деньги. Деньги — это сила, все правильно, и, используя их определенным образом, конечно, можно влиять на ход политических событий.

— Паша, ну что ты мне лекции тут…

— А как? Как без лекций, если ты не понимаешь простых вещей, если азбучные истины оказываются тебе неизвестны? Я делаю выводы только из твоих поступков, Андрей, только из них. Поступки отражают суть человека, его характер. Не декларации и заявления, не беседы на кухне, а реальные поступки. Или их отсутствие. Ты, Андрей, обязан, обязан вести себя соответственно своему статусу.

— Ничего я никому не обязан, — резко ответил Суханов. — Я делаю свое дело, и не лезьте ко мне! Что вы все лезете? Я тебя подводил когда-нибудь? Я когда-нибудь сделал что-либо противозаконное? Ну и все. Оставьте мои дела мне. Я тоже, как и ты, со своими проблемами сам разберусь.

— Ты не понял. Я в твои дела не лезу. Но разве ты не видишь, что происходит сейчас? — Греч снова кивнул на кипу газет. — Нас обложили со всех сторон. Что у тебя за дела с Генделем? Я должен все знать. Я должен быть в курсе.

— Я сказал тебе, Паша. Никаких дел у меня с ним нет.

— Тогда зачем ты к нему ездил?

— Зачем ездил?

Суханов перевел дух. Нет, не скажет он, никогда не скажет ни про сахарную историю, ни про еще несколько дел, на которых он неплохо заработал, ни про расклад с Генделем. В общем, ничего нет дурного, кажется, в том, что сахар принес ему хорошую прибыль, но как-то, однако, неловко… Греч в те дни метался по городу. Спал по два часа в сутки, еще и с хлебом вышли перебои, встал один из заводов, так он умудрился как-то свести недопоставки хлеба к минимуму, добился помощи, добился того, что ремонт на заводе провели в рекордные сроки…