Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

27 февраля Государь ещё в Ставке. В ответ на телеграмму Родзянко о том, что надо формировать правительство доверия, Николай Александрович повелел разослать командующим фронтами и флотами это письмо Родзянко. То есть Государь действует совершенно открыто: «Вот что мне пишет мой верный слуга Михаил Родзянко, председатель Думы. Он считает, что надо формировать правительство доверия». Ответил из Бердичева генерал-адъютант Алексей Брусилов, герой Луцкого прорыва. Он несколько высокопарно телеграфирует в Ставку: «По верноподданнейшему долгу и моей присяге Государю Императору считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу». Генерал Рузский с Северного фронта отвечает более уклончиво, но тоже говорит (а он в заговоре), что, в общем, видимо, это правильно (он не хочет открывать карты), но при этом добавляет, что генерал Алексеев мешает правильной организации подготовки наступления. У Рузского с Алексеевым старые контры. Генерал Рузский не подчинился некоторым приказам генерала Алексеева в 1915 году, и у них взаимная неприязнь. Так что и личные отношения тут работают.

Но Государь спокоен. А 27 февраля уже всё бушует в Петрограде. Учебная команда запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка устраивает беспорядки, отказывается участвовать в дальнейшем подавлении восстания, убивает своего командира штабс-капитана Ивана Пашкевича и идёт в соседние казармы лейб-гвардии Преображенского полка, призывая преображенцев присоединиться к бунту. А когда полковник-преображенец, ветеран Алексей Богданов этому воспротивился, его закололи штыками.

Бунт стремительно расширяется в войсках, и к вечеру 27 февраля из 160 тысяч солдат запасных батальонов Петрограда к восстанию присоединилось уже 66 700 человек. И это в течение одного дня! В это время Царскосельский гарнизон тоже уже вышел из повиновения и вовсю грабит соседние питейные заведения, и только сводный Гвардейский полк ещё несёт охрану Александровского дворца, где находятся Государыня и Императорская семья.

В этот момент Николай II пишет Императрице: «После вчерашних известий из города я видел здесь (в Ставке) много испуганных лиц. К счастью, Алексеев спокоен, но полагает, что необходимо назначить очень энергичного человека, чтобы заставить министров работать для разрешения вопросов продовольственного, железнодорожного, угольного. Это, конечно, совершенно справедливо». Государь опаздывает на сутки. Уже нет никаких министров, их арестуют через несколько часов. Лучше понимает положение Хабалов. Наступает хаос, город во власти толпы. Всё это произошло в один день. Как, почему? Вот что такое революция…

Скажем сразу, никакие немецкие деньги, никакие прокламации социал-демократов не сделали бы ничего, если бы народ не желал смены власти. Демонстрации идут под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», а не с требованиями «Хлеба!».

Хабалов 27 февраля обращается за помощью к случайному человеку. И тут он попал в точку. Этот человек потом станет одним из самых славных людей в Белом движении, это – Александр Павлович Кутепов. Он – Преображенский гвардейский полковник, он приехал на побывку в Петроград с фронта и явился к начальнику гарнизона по уставу. А тот ему говорит: «Организуйте карательный отряд, чтобы подавить эти беспорядки». И в отличие от генерала князя Пожарского полковник Кутепов говорит: «Есть!» Он, пока шёл к штабу Хабалова, уже видел, что в городе творится ужас. Кутепов спрашивает Хабалова: «Из кого формировать отряд?» И оказывается, что верных частей уже нет. Он начинает штучно собирать офицеров, на кого-то ему показывает сам Хабалов. Но половина офицеров отказалась, другая половина – разбежалась. Очень немногие согласились участвовать в отряде. Их посылает Кутепов, чтобы поставить кордоны около Адмиралтейства, около Петропавловской крепости. Но эти небольшие группы офицеров буквально залиты толпой. Они ничего не могут сделать – 12 вооружённых офицеров, а вокруг них море революционных людей уже с оружием, потому что солдаты раздают оружие горожанам.

В это время ужасная судьба постигла полицейских и дворников. И тех, и тех считали оплотом режима, и, если видели дворника или полицейского, его убивали или выкалывали глаза. Творились ужасные вещи, есть много свидетельств, от которых просто становится плохо. Так мгновенно озверела петроградская толпа.

27-го к концу дня Родзянко телеграфирует Государю: «Волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийные и угрожающие размеры. Основа их – недостаток печёного хлеба и слабый подвоз муки – внушает панику. Но главным образом, – добавляет Родзянко, – полное недоверие власти, неспособность вывести страну из тяжёлого положения». Вот полное недоверие власти – это точно. Тяжёлого положения нет. Тяжёлое положение создано бунтом. На самом деле тяжёлого положения в стране нет, страна, наоборот, идёт к победе. Но вот так видится из восставшего Петрограда, и так считает сам народ.