Россия и Европа. Т.2

И тут возникает главная интрига сегодняшнего перекрестка, на котором приходится делать свой очередной выбор истории- страннице. В конце концов это ей предстоит решить — мир или пе­ремирие предложил Западу Путин и сентября 2001 года. На первый взгляд ясно, что выбор Проханова с единомышленниками противо­положен выбору Путина. Тем более, что есть на этот счет вполне не­двусмысленное заявление самого президента. Нет, мулла Омар ни при каких обстоятельствах не станет его героем. Не станет и Мило­шевич. Напротив. В интервью варшавской «Газете выборчей» 15 января 2002 он столь же твердо, как в свое время Екатерина, сто­ял на том, что Россия — держава европейская, и ревностно отстаи­вал её внутреннее, интимное родство с Европой.

«Сущностьлюбой страны и существо народа определяется культу­рой, — сказал Путин. — С географической точки зрения Россия, конеч­но, евроазиатская страна. Но несмотря на разный уровень благосо­стояния в её восточной части или, скажем, в Москве, уверяю вас, зто люди одной культуры. В этом смысле Россия без всяких сомнений евро­пейская страна потому, что это страна европейской культуры. Со­мнений быть не может никаких. Это вечный вопрос во внутриполи­тической жизни страны. Я бы, если сказать поточнее, определил это таким образом. Конечно, Россия страна очень своеобразная, со своей

«Завтра», 5 марта, 2002. «Аргументы и факты», № 40, 2001.

Все,^а том же 387 " распутье...

собственной историей, со своими особенностями. Но почти каждая страна имеет такие особенности. Россия в этом смысле ничем не от­личается от любой другой европейской страны. Но это страна евро­пейской культуры, а значит это страна европейская»}™ Даже красноречивая Екатерина не выразила свою приверженность Европе яснее. Более того, если она еще ссылалась, как мы помним, в подтверждение европейского родства России на географию, то Путин совершенно свободен от примитивного геополитического объяснения истории, ставшего через столетие после Екатерины од­ним из трех фундаментальных аргументов в «патриотическом» ар­сенале. С такой же легкостью отверг русский президент и второй «патриотический» аргумент — об особенностях российской исто­рии, «альтернативном Западу историческом опыте», по выражению И.А. Нарочницкой, якобы делающим Европу непримиримым вра­гом России. Точная фраза Путина, что «почти каждая европейская страна имеет такие особенности», звучит беспощадным пригово­ром и аргументу Нарочницкой.

Это правда, что Путин не упомянул последний из «патриотичес­ких» аргументов, религиозный, особенно близкий сердцу Тютчевой и современных православных фундаменталистов. Но, как совер­шенно очевидно из всего контекста интервью, не упомянул он его лишь потому, что не считает религиозные различия основанием для «особого пути России».

Короче говоря, камня на камне не оставил Путин от всей идео­логической инфраструктуры «патриотов». В сочетании с его полити­ческой позицией после и сентября сомнения были бы, казалось, неуместны: президент сделал для России тот же выбор, что Екатери­на и Александр I. И страна, заплатившая столь страшную цену за от­каз от их европейского выбора, на этот раз последует за ним, а не за Прохановым или Нарочницкой.