Россия и русские в мировой истории.

ческой элиты всегда была официальным рупором унитарианской церкви – последовательницы антитринитариев, которую даже БСЭ определяет как <самое левое рационалистическое течение в протестантизме>, отвергающее не только догмат Святой Троицы, но и Божественность Иисуса Христа. Социане-унитарии были под страхом смерти изгнаны в свое время из большинства европейских, даже протестантских, стран как адепты антихристианского учения.

После Второй мировой войны США обретают глобальную экономическую и военную мощь. К ним переходит скипетр всего Запада с его наследием евроцентристского видения мира и отторжения России как исторического явления. Никогда ранее не укладывавшаяся в западный мир Россия к тому же явилась в форме СССР главным военно-стратегическим и геополитическим соперником нового гиганта. Холодная война требовала образа врага, и он был создан по всем законам теории пропаганды, соединив черты варварства склонной к рабству византийской традиции с угрозой миру тоталитарного монстра. Становление этого опорного мифа западного сознания, его логическое завершение к концу XX века полной дегуманизацией русских, меньше всего относимой к грехопадению коммунизмом, – роль этого клише в мировой политике вокруг России-СССР в 80– 90-е годы блестяще прослежены К. Мяло.

Можно лишь добавить, что эти этапы логичны и неизбежны на пути дехристианизации западного сознания. В прошлом веке Запад – еще христианский, еще оспаривающий первенство своей истины – нуждался в кюстиновском образе России, начертанным вовсе не поборником либеральных свобод и представительных учреждений (как его толкуют по сильно сокращенным русским переводам ангажированные идеологи, подкрепляя свое мнение о России), а фанатичным католиком, в сумрачном мистическом восторге склоняющимся перед Эскориалом и инквизицией как истинной теократией. Кремль для маркиза Астольфа де Кюстина лишь потому <обиталище, которое подобает персонажам Апокалипсиса>, что он – оплот и символ ложной схизматической веры, а значит, лжетеократии. В XX веке миф, как и само западное сознание, уходит от христианской парадигмы, упрощается, уже не нуждается в диалоге. Противопоставление истинного и ложного миров в романах Толкиена окончательно обретает манихейские черты: <Тьма с Востока – страны мрака, черного царства Мордор, нависающая над волшебным Валинором, <Благословенным Краем>, в котором (на западе!) восходит <первосолнце>, – <прямой вызов классическому "ex oriente lux", "с востока – свет">, – подмечает Мяло глубинный черный смысл этого пересмотра Истины513. В американской третьесословной куль-

12.

27*

513 См. Мяло К.Г. Между Западом и Востоком//Москва, 1996, № 11-

419

туре миф утрачивает всякий дух европейского культуртрегерства и аристократизма, которого были не лишены французский маркиз и киплинговский <белый человек> с его <Заповедью>. Дегуманизированный образ русских тиражируется в конце XX века в массовое сознание в предельно схематизированных образах русских нелюдей в кинематографической продукции.

Пронизанная провиденциализмом американская внешняя политика в век общечеловеческих ценностей в высшей степени идеологизирована. Степень теологизации гегемонизма в разные периоды отличалась в зависимости от слабости партнера. Она была весьма сильной в начале холодной войны514, постепенно ослабевала с утратой ядерной монополии, перешла даже в стадию прагматизма к 70-м годам, но чрезвычайно возросла во второй половине 90-х годов. <Атлантическая цивилизация> исходит из ущербности и антиисторичности любой иной культуры, ее пресловутый плюрализм дает явный сбой, когда речь заходит о желании положить в основу государственности не <общественный договор> Руссо, а начала христианские или какиелибо иные. Но главное – политика государств обязана быть проамериканской, прозападной, в противном случае они будут немедленно объявлены фашистскими и подвергнуты бойкоту и травле, как Югославия или Белоруссия. Опорой такой политики являются извечная уязвимость либеральной славянской интеллигенции перед мнением Запада, страх оказаться отверженными от <мировой цивилизации>.

В то время как демократическая администрация Клинтона-Гора все более продвигала универсализм <Америки как идеи>, продолжая пафос отцов-основателей, европейские национальные государства в своей официальной политике, особенно при консервативных правительствах, были несколько менее идеологизированы.