Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Вместе с П.Б. Струве Маклаков сумел добиться официального признания Францией правительства Врангеля. Но и в те дни он был полон пессимизма в отношении перспектив Белого движения: «Я все сделал, что от меня зависело, чтобы в глазах французов превратить нашу Вандею в русскую контрреволюцию, которая вот-вот одолеет большевиков. Но я в это не верю…»

2 июня 1921 года на совещании членов ЦК кадетской партии Маклаков заявил, что для него исходный факт – «окончательная гибель белых фронтов». Но из поражения белых армий он призывал извлечь урок на будущее: «Надо сбрасывать большевиков изнутри… Спасения можно ждать только от будущих поколений». И только от эволюции самой России – без новой революции и иностранной интервенции.

В русской эмиграции В.А. Маклаков сыграл выдающуюся роль, оказавшись в самом центре «русского Парижа», став общепризнанным пред ставителем интересов российского зарубежья, его защитником и ходатаем. Он стоял во главе «Центрального офиса по делам русских беженцев», «Русского комитета объединенных организаций», «Эмигрантского комитета» и других организаций. И самый масштаб его личности, ее неординарность были таковы, что, несмотря на природную скромность, он всегда привлекал к себе всеобщее внимание, играя первую скрипку во многих эмигрантских дискуссиях и торжествах.

Во время оккупации немцами Парижа В.А. Маклаков не скрывал своих симпатий и антипатий: он всей душой желал поражения Гитлеру и вел себя с полным достоинством и большим мужеством. В конце концов он был арестован и несколько месяцев просидел в тюрьме.

Либералом и эволюционистом он остался и тогда, когда на волне патриотизма и близкой уже победы над нацистской Германией посетил (не без раздумий и колебаний) в феврале 1945 года во главе группы эмигрантов советское посольство. В беседе с послом А.Б. Богомоловым он настойчиво проводил мысль, что новое прочно только тогда, когда приводит к синтезу со старым: «Мы знаем, чего стоит стране революция, и еще новой революции для России не пожелаем. Мы надеемся на ее дальнейшую эволюцию, на синтез ее с остальным миром». Но он высказал Богомолову и то, что тому едва ли было приятно слышать: «Дорожить не самой Россией, а ее временной, советской формой значило бы уподобиться Константину Леонтьеву, который писал: на что нам Россия, если она не самодержавная, не православная?»

«Советскую форму» Маклаков считал для России преходящей и временной. И позже, в начале 1950-х, он верил в возможность эволюции советского строя. При всем его демократизме и либерализме, его не вполне устраивали и западные демократии – они не могли предотвратить ни мировых войн, ни появления тоталитарных режимов. «Еретические мысли» в мемуарах Маклакова, написанных им в последние годы жизни, – словно бы его завещание человечеству: «Если наша планета не погибнет раньше от космических причин, то мирное общежитие людей на ней может быть построено только на началах равного для всех, то есть справедливого, права. Не на обманчивой победе сильнейшего, не на самоотречении или принесении себя в жертву другим, – а на справедливости… Отдельным людям остается руководиться правилом Льва Толстого: делай, что должен, а там будет, что будет».

Именно этим правилом руководствовался и сам Василий Алексеевич Маклаков, «старинный молодой человек», намного обогнавший свое время и не заслуживший ни чинов, ни ученых степеней, а «всего лишь» бывший, по определению его друга В.А. Ледницкого, «самым умным из всех русских людей, которых пришлось в жизни встретить…».

«Праву должны быть подчинены все – от высшего представителя власти до последнего гражданина…»

Федор Федорович Кокошкин

Валентин Шелохаев

Древний род Кокошкиных восходит к легендарному касожскому князю Редеде. Его прямой потомок Василий Васильевич Кокошка и стал основателем рода, который внесен в VI часть родословной книги Московской, Нижегородской и Петербургской губерний.

Дед Ф.Ф. Кокошкина – действительный статский советник, московский прокурор, драматург, директор императорских театров в Москве, председатель Московского общества любителей российской словесности. Отец имел чин надворного советника, служил комиссаром по крестьянским делам в городе Холме Люблинской губернии. В этом небольшом польском городке в 1871 году и родился Федор Кокошкин – будущий известный ученый и политик, один из лидеров кадетской партии, министр Временного правительства.

Когда Федору было около двух лет, а его младшему брату Владимиру – лишь несколько месяцев, скоропостижно скончался отец. Оставшись с двумя малолетними детьми, мать больше замуж не выходила и посвятила свою жизнь воспитанию сыновей. Она переехала в город Владимир на Клязьме, где стала директором женской гимназии. Материальный достаток позволял снять большую квартиру с огромным фруктовым садом. По наследству от деда семье досталось большое родовое имение в Звенигородском уезде Московской губернии.