Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

И в следующих, III и IV Думах Маклаков неизменно выступал как «государственник» и постепеновец, сторонник компромисса и соглашения с «исторической властью». Но при этом он неизменно, с поразительным блеском и красноречием, обличал близорукие, по его убеждению, самоубийственные действия этой «исторической власти».

Многие исследователи полагают, что деятельность Маклакова накануне Февральской революции отмечена кричащей и неожиданной для рационалиста парадоксальностью. «Маклаков, – пишет, например, эмигрантский публицист М. Вишняк, – сыграл свою (и немалую) роль в предшествовавших Февральской революции событиях. Но как только революция произошла, он немедленно, буквально на следующий день, третьего марта, отвернулся от нее, стал к ней в оппозицию…»

Это действительно парадокс: играя важную роль в событиях накануне Февраля, Маклаков делал все от него зависящее, чтобы предотвратить, сдержать революцию. Он был уверен в том, что во время войны нельзя, опасно раскачивать государственный корабль. Революции «снизу» он предпочитал верхушечный переворот, который, несмотря на его острую форму и экстраординарность, вписывался в его представления об эволюционном развитии России. Маклаков считал, что только дворцовый переворот имел шансы «снять с повестки дня революцию». 3 ноября 1916 года он произнес речь, которую закончил такими словами о властях предержащих: «Либо мы, либо они. Вместе наша жизнь невозможна». А потому во многом прав в своих мемуарах А.Ф. Керенский: «Консервативный либерал и монархист В.А. Маклаков сказал, что предотвратить катастрофу и спасти Россию можно, лишь повторив события и марта 1801 года (свержение Павла I. – В.Ш.)».

Маклаков принял самое непосредственное участие и в обсуждении деталей устранения Распутина, давая советы будущим участникам убийства Юсупову и Пуришкевичу, впрочем, сразу же предупредив заговорщиков, что у него «не контора наемных убийц».

И в самом начале Февральской революции Маклаков, к которому за советом и помощью обращались министры Покровский и Риттих, рекомендовал самые жесткие и экстренные меры, чтобы остановить начавшуюся революцию: немедленную отставку правительства, назначение новым премьер-министром генерала Алексеева, формирование кабинета из популярных министров при опоре на Думу и т. д. «Торопитесь, – предупреждал он, – это уже последняя ставка».

Не щадил он в те месяцы и «своих» – либералов. Московские присяжные поверенные 12 августа 1917 года, накануне Государственного совещания, направили ему приветственный адрес, в котором подчеркивали: только он один «из февральских деятелей» имел мужество сказать Комитету Государственной думы, что будут прокляты народом те, кто своим участием дал ход революции, привел государство и народ к анархии и поражению.

Приветствовал Маклаков и Корнилова, когда тот приехал в Москву для участия в Государственном совещании. И до отъезда в Париж в октябре 1917 года в качестве посла российского Временного правительства Маклаков был одной из самых заметных фигур в политической жизни России. А уже после отъезда Москва снова избрала его депутатом – на этот раз Учредительного собрания.

Особая страница в политической биографии Маклакова – его дипломатическая деятельность в годы Гражданской войны. По словам российского дипломата Г.Н. Михайловского (сына писателя Гарина-Михайловского), Маклаков, не дипломат по профессии, но человек выдающегося ума, «с гениальным чутьем предугадал ахиллесову пяту дипломатии как Деникина, так и Врангеля». Оставаясь русским послом в Париже до официального признания Францией Советской России и будучи в центре международной дипломатии Белого движения, Маклаков делал главную ставку в борьбе с большевизмом не столько на западные демократии, сколько на союз с буржуазной Польшей. «Поляки – единственные наши союзники против большевиков… – полагал он и говорил Михайловскому: – Представьте, никто не желает понять – ни Сазонов, ни Деникин, ни Колчак, ни Милюков. Я абсолютно один в этом вопросе. Все мои попытки убедить в этом власть безуспешны».

Именно в польских делах дипломатия Добровольческой армии, полагал Маклаков, потерпела катастрофу, и немедленным следствием этого краха была эвакуация Крыма, как в свое время отсутствие соглашения с поляками позволило большевикам бросить все силы против Деникина и принудить его оставить Ростов и Новороссийск.

Большой ошибкой деникинского правительства Маклаков считал и его политику в аграрном вопросе. Он говорил, что до революции стоял за среднее и крупное землевладение с точки зрения агрономической, но «теперь, когда оно фактически рухнуло, восстанавливать его – безумие». «Аграрная реставрация – самая крупная, фатальная ошибка Деникина, и никакая стратегия не могла его спасти!»