Рождённый в Третьем рейхе

Колёса мерно стучали. Они всё ближе и ближе к месту назначения. Лаура, дежурившая ночью, обходила больных, проверяя, не нужна ли кому-то из них её помощь. Остальные хирурги спали. За время поездки все приучились спать в одежде, ведь во всякий момент могла случиться любая неожиданность. Лаура, проходя по полутёмным, с приглушённым светом вагонам, смотрела на спящих раненых и думала, что уже следующей ночью она будет спать по-человечески: снимет военную форму, наденет чистое бельё, свежую ночную рубашку, впитавшую в себя аромат крымского воздуха, ведь она после стирки сушилась на улице…

Эшелон стремительно нёсся в ночи вперёд. Машинисты тоже ждали конца пути: устали в дороге. Впрочем, усталость не мешала им вести свою махину на большой скорости. Последние часы, последние километры…

Успел ли машинист увидеть, что рельсы впереди раскурочены партизанами? Впрочем, это не имеет уже никакого значения – никто бы не сумел так быстро остановить состав. На полном ходу они пронеслись через разобранные рельсы…

Август спросонья не понял, куда он летит. Какая-то сила вышвырнула его из вагона. Очутившись на твёрдой земле, он широко раскрытыми глазами смотрел на происходящее. Вагоны наезжали друг на друга, вставали дыбом, из окон сыпались люди в окровавленных бинтах… Всё вокруг горело, взрывалось, освещая ярким светом местность, люди кричали, стонали, молили о помощи… Август смотрел на происходящее. Вокруг не было ни мамы, ни папы. Стало так страшно, так жутко…

– А-а-а!.. – закричал Август и побежал подальше от страшного места. Он бежал, не разбирая дороги, вперёд и вперёд, дальше и дальше, бежал долго, пока не выбился из сил и не упал…

* * *

Лошадка медленно шла по дороге, везя за собой телегу. Седоки не подгоняли её. Спешить им было некуда. Они сидели на телеге, понурив головы. Теперь им было всё равно, куда и зачем ехать. После трагической потери их жизнь остановилась.

Пантелей Прокофьевич и Катерина Савельевна жили дружно. Он был сапожником в Джанкое, латал обувку всему городку. Супруга его работала в столовой, кормила рабочий люд. Жили в маленьком домике на окраине Джанкоя. Всё было бы хорошо в их жизни, да вот только детишек Бог не давал. Годы шли, а их домишко всё не оглашался звонким детским смехом. Катерина молилась Богу, вымаливая у него ребёночка. Казалось, их не слышали там, наверху. И когда они уже смирились и готовы были прожить остаток жизни без наследников, Господь смилостивился над ними: послал им долгожданного сыночка Петеньку. Счастью их не было предела. Петруша был красивеньким, умненьким, смышлёным мальчиком. Родители не могли нарадоваться на своё дитя.

С приходом оккупантов жизнь стала сложнее. С продуктами было туговато. Поразмыслив, они решили поехать в село Ивановку, на свою родину. Там они оба родились, там были похоронены их родители и там остался Пантелею Прокофьевичу родительский дом. Колхозы немцы разогнали, свободной земли было много и можно было кое-что посадить и к осени собрать хороший урожай, чтоб не голодать зимой. Все втроём они отправились в село. Пока родители занимались своими делами, Петя бегал с местными ребятишками. Однажды, придя домой под вечер, родители обнаружили, что Петя заболел. Он весь горел от высокой температуры, но его при этом знобило, очень болела голова. Они кинулись к фельдшеру, но он уехал в другое село к роженице. Там были тяжёлые роды, сразу двойня. Весь следующий день они ждали возвращения фельдшера, пытаясь помочь ребёнку народными методами. Но ему становилось хуже и хуже, он терял сознание, а когда приходил в себя, то никого не узнавал, бредил. К полуночи он угас. Так они потеряли своего единственного сына 4,5 лет от роду. Они даже роптать не смели: Бог дал – Бог взял. Похоронили его и возвращались в Джанкой. Тяжело им было оставаться там, где умер их ребёнок, которого они вымолили у Господа. Кое-что из урожая они успели снять и везли с собой на телеге, остальное оставили на грядках и в поле. Не до того им было.

И ехали они теперь, думая о своём золотом мальчике. Ещё недавно он был с ними рядом… Они затемно отбыли из родного села, чтоб никого не встретить, ни с кем не разговаривать, не отвечать ни на чьи любопытные расспросы. Вот так, не поднимая головы, и возвращались они в опустевший теперь родной дом. С отчаянием они представляли, как они вернутся домой, как пройдут по пустым комнатам, как гулкое эхо будет звучать там, где ещё недавно звенел голосок их Петеньки…

Неожиданно Пантелей Прокофьевич поднял голову и охнул. Перед глазами встала жуткая картина: сошедший с рельс состав и огромное количество трупов.

– Кать, глянь, – вывел он жену из задумчивости, – похоже, тут случилась железнодорожная катастрофа.

Они остановили лошадку и пошли к месту происшествия. Не было сомнений в том, что это был санитарный эшелон.

– Немчура, – сказал Пантелей Прокофьевич.