Розовый Дождь

– И какого лешего я тут тренирую людей, какого лешего я тут не сплю ночами, какого… – он не мог выговорить, задыхаясь от возмущения, махая руками. – Да почему я об этом узнаю только сейчас!!!!

– Ты забываешься, Гастон, – раздался резкий окрик Жемчужно-Белой. – Ты всего лишь командующий армией, а Королева здесь – вот кто! – указала она на Фею. – Или ты забыл? Тебе приказали, а ты исполняешь приказ! Скажи спасибо, что тебя ещё в Цветы Забвения не упекли за все хорошее!

Гастон зашипел, карлик тут же бросился вон из шатра, предчувствуя беду… Но Фея среагировала мгновенно, быстро взлетев в воздух и, встав между Гастоном и Ариэлью, сделала примирительный жест руками.

– Не сердись, Гастон, так было надо… Я, если честно, и сама не думала, что эти твари разовьют такую активность, с такой скоростью приближаясь к Авалону… Да и потом – навыки, полученные твоими людьми, не пропадут… Нам потребуется помощь в конвоировании караванов с беженцами и прикрытии морских баз…

– Никакого прикрытия не будет… И беженцев не будет тоже… – прошептал Гастон, судорожно сжимая кулаки. – Мы сегодня же ночью пойдем в наступление…

– А если оно провалится и вас окружат? – раздался резкий окрик за спиной Феи.

– Мы прорвемся, отступим к Авалону и будем защищать его насмерть!

– Безумец! Глупец! Ты заведешь людей в могилу! – закричала Ариэль, не давая себе, впрочем, труда подняться с уютного диванчика.

– А ты… а ты… – Гастон не мог найти подходящих слов.

– Довольно! – резко сказала Фея. – Королева здесь я! И я решаю, кто и как будет поступать. Наступать Вам, принц Гастон, я запрещаю – это безумие…

Гастон зарычал, а на его глазах проступили слезы обиды и гнева.

– …но так уж и быть – защиту Авалона я поручаю Вам и наиболее подготовленным из Ваших бойцов… Все остальные уйдут сопровождать караваны, первые эшелоны которых отправятся этой же ночью. Вопросы есть???

– У меня вопросов нет – сухо сказал Гастон, не опуская глаз. – У меня есть утверждения… От Авалона ни я, ни мои люди не уйдут ни на шаг, понятно? Авалон – святыня для нас. Авалон – город, построенный Великим Королем. Авалон для нас – все – и мы не сделаем ни шагу назад, понятно?

Жемчужно-Белая тут же взмыла под самый купол шатра и хлопнула в ладоши. Над головой Гастона раздался хлопок и на него как снежинки зимой повалили розовые, одурманивающе пахнущие лепестки, но Гастон просто шепнул что-то под нос и лепестки, как и снотворный запах, унес из ниоткуда возникший ветерок.

– Я вам не кролик для опытов – прошипел Гастон, а потом резко развернулся и, выхватив из ножен меч, резко рубанул по ткани шатра несколько раз, проделав в нем большую рваную дыру, в которую и вышел…

– Ах ты, негодяй! – взвизгнула Жемчужно-Белая, бросаясь вдогонку, но её взяла за руку Королева.

– Не надо, сестра! Он прав – сдавать Авалон нельзя…

– Это почему это? – возразила она.

– Интуиция подсказывает… – почти прошептала Фея, смотря на свою собеседницу, но как будто бы и не видя её. – Эвакуируем слабых и беззащитных… Пусть в Авалоне останутся добровольцы.

– Тогда и я останусь здесь тоже! – вскрикнула Ариэль.

– И я… и я останусь тоже! – кивнула золотистой головкой Королева…

…На огромном пространстве бывшего когда-то засеянным кукурузой поле яблоку негде было упасть. Оно все было заполнено тысячами тысяч мужчин – в форменных зеленых плащах с капюшонами за плечами, в форменных зеленых мягких куртках и штанах, с мечами у пояса, луками и арбалетами за плечами, с копьями и алебардами в руках. Все смотрели в одну точку и чего-то ждали, затаив дыхание – в дальнем конце поля стоял большой амбар, куда раньше ссыпали кукурузу. На его плоскую стеклянную крышу уже забирался могучий человек с длинными до плеч черными вьющимися волосами и белым лицом с воспаленными от бессонницы глазами. Человек этот был во всем черном, а поверх черных одежд был белоснежно-серебристый плащ с переливающейся фиолетово-сиреневой аппликацией.

Наконец, человек встал, выдержал паузу, внимательно осмотрев собравшихся. Казалось, его взгляд останавливался на каждом, видел каждого насквозь, и тяжел же был этот взгляд!

Потом он воздел руку и голос его, усиленный в тысячи раз магическим заклинанием, был услышан каждым: