В конце концов утомившись от многочисленных взглядов и охов, Солярис схватил меня под локоть, и мы свернули на улочку более оживлённую и громкую, где никого не занимали какие-то чужаки, покуда открыт базар. На деревянных помостах теснились купцы, и несколько из них явно прибыли издалека, как и мы: они тяжело дышали, вытирали со лба пот, не привыкшие к жаре, и говорили с разными акцентами – кто с дануийским, кто с дейрдреанским. Из-за этого жители Амрита смотрели на них недоверчиво и обходили стороной. Зато местные собирали вокруг себя сутолоки, невероятно сладкоречивые. Где-то в конце рынка жарили мясо на вертелах, гремя шампурами, и заваривали то, что называлось
– Как тебе?
Я вздрогнула – до того неожиданно Солярис появился рядом, прежде отлучившийся с Кочевником к соседним прилавкам с кузнечными молотками и брошами. На его раскрытых ладонях, однако, лежал вовсе не железный инструмент.
– Давай. Выбирай, – поторопил меня Сол, расправив два шёлковых платка перед носом: один – с бахромой, другой – без. – Какой из них?
– А там что? – спросила я, кивнув на холщовый мешок за его плечом, которого ещё полчаса назад не было.
– Припасы.
– Так Ясу же сказала, что снарядит нас всем необходимым в дорогу…
– «Всё необходимое» Мелихор сама собирать будет, помнишь? Готов поставить свой хвост на то, что из съедобного она возьмёт только булки.
– А платки на что?
– Это так… Подарок. Заодно пялиться на тебя не будут, а то некомфортно же, наверное. Я-то давно привык. – Солярис отвёл глаза, и от того, как мило покраснели кончики его ушей, не хихикать, а выбирать платок стало ещё сложнее. – Ну? Какой из них? Или сразу оба хочешь надеть?
Не считая этой самой бахромы, платки были абсолютно одинаковыми, карамельно-кремового цвета с белым, едва различимым орнаментом в виде цветов, в незаметности которого и таилась их красота. Я всегда любила такие нежные вещи, потому что дома титул обязывал меня выглядеть соответствующе – драгоценная госпожа не может не носить драгоценных нарядов. И Солярис знал обо мне даже это. Он знал абсолютно всё, но почему-то по-прежнему вручал подарки так, словно угрожал ими. Из-за этого я поспешила взять платок наобум, какой сам в руку полезет, и благодарно поцеловала Сола, как он того ждал, ненавязчиво наклонившись ко мне пониже. Обветренные и искусанные, его губы были на вкус как та самая ореховая нуга, которую мы ели вприкуску с чаем.
Затем Солярис сам повязал платок вокруг моей головы, аккуратно убрав под него красные волосы, и мы продолжили путь в чуть большем спокойствии, чем раньше.
Хоть Амрит и казался огромным, в два, а то и в три раза больше Столицы, мы обошли его всего за час. Целую треть города занимал рынок, и я не стала утруждать себя тем, чтобы запоминать названия его улиц, покуда везде всё продавалось невпопад: рядом с дорогими шелками – подковы и мечи, а рядом с лекарственными травами – ядрёные специи, мешки с которыми высыпались перед покупателями по первому зову. Я понюхала горсть таких, оранжево-красных, как пламенеющий закат, и принялась чихать во все стороны, затопив ладони соплями и слезами. Оказывается, то был призрачный перец, который собирают только тогда, когда хотя бы один варан, отведавший его, умрёт в агонии, сожжённый изнутри. Кочевник долго хохотал надо мной, но потом Солярис сказал, что, по традиции Ши, любой, кто сможет съесть хотя бы ложку этого перца, имеет право попросить у ярла любой дар, и Кочевник буквально нырнул в мешок со специями лицом. Тогда пришёл наш черёд смеяться.
И хотя то действительно был смех, мне всё ещё хотелось плакать. Золотые маски богов позвякивали у меня в наплечной сумке – более я никому не доверяла их, носила с собой, но не как трофеи, а как проклятые реликвии, память об утрате и чести, которой не был достоин никто из смертных, включая меня саму. Пальцы до сих пор покалывало от совиных перьев, и запах вина преследовал по пятам, заставляя порой оборачиваться и искать взглядом в толпе того, кого уже не было ни на этом свете, ни на том. Солярис видел, до чего мне скверно, и благородно молчал о Принце, сиде и Селене. Зато он много говорил о войне, о том, что надо сделать по возвращении в Столицу, и продолжал водить меня по Амриту, к которому на самом деле был абсолютно безразличен. Лишь потому, что прогулки по городу помогали мне, он делал вид, что они помогают и ему.
– Ах, так вот что такое куркума!