Русь: от язычества к православной государственности

Служилый принцип формирования высшей элиты государства многократно повысил ее качество, и Иван III теперь опирался на талантливых и одаренных людей. Сформулированная по принципу «привилегии за службу» элита отличалась преданностью и верностью своему государю, хотя ее «потаенной мечтой» оставалось превращение своих привилегий в наследственные. Однако к старому уже обратной дороги не было, но были исключения из правил. Впрочем, любая элита, и в том числе в современном мире, «хлопочет» о передаче своих прав по наследству Суть человека веками мало изменяется.

Будем объективными: служилый принцип формирования политической элиты Московского государства был поставлен Иваном III во главу угла. Вместе с тем, как справедливо пишет В.А. Никонов, «многочисленная и амбициозная аристократия, особенно первые 10–15 родов в лице Рюриковичей, Шуйских, Воротынских, Одоевских, Гедиминовичей, Мстиславских, Голицыных, Трубецких, князей Глинских, представителей московских боярских родов – Шереметевых, Сабуровых, Головиных, Колычевых, Захарьиных-Юрьевых-Романовых, в чем-то подчинялась государю, а в чем-то делила с ним власть над страной»[625]. Эти «недоработки» дали о себе знать в Смутное время начала XVII в., когда значительная часть московской элиты предала интересы страны, а ее спасла земская Русь.

Служилый принцип имел под собой экономический фундамент. Им стало поместье – дарованная государем за службу земля. Причем поместный дворянин оставался собственником поместья только на время службы. По наследству передавалась служба государю и связанные с ней права на землю. Вотчинники, напротив, владели наследственным правом на землю, что обеспечивало им известную независимость от государства. Однако со второй половины XV в. устанавливался порядок, при котором все землевладельцы были обязаны нести воинскую повинность. Вотчинники часто снаряжали на свои средства ратников из населения вотчины, а поместные дворяне выполняли воинскую повинность личным участием в походах и боях. Для поместного дворянства воинская служба стала наследственной повинностью. Нуждаясь в воинах, московское правительство пополняло их численность во время войны также за счет «тяглого» населения городов и сел. В награду они получали мелкие землевладения и тем самым входили в число помещиков. Эти владения были временными, только пожизненными. Формировался достаточно широкий слой «служилых людей» – мелких землевладельцев, целиком зависящих от государства. Это были «государевы слуги» в прямом смысле этого слова.

Поместное землевладение изменило юридический характер вотчинного землевладения. Теперь, несмотря на наследственные права на землю, вотчинники, так же как и помещики, были обременены воинской повинностью. Служилый принцип распространился и на них. Землевладение вотчинное или поместное было крепко связано «государевой службой», по преимуществу воинской. Отсюда закон стал ограничивать право распоряжения вотчинами, дабы они не попали в руки людей, неспособных нести «государеву службу»[626]. Каждый был обязан служить. В противном случае он лишался прав на вотчину.

Исследователь русской аграрной системы В.М. Ефимов пишет: «Как скоро государственная служба как повинность стала падать на лица по земле, утвердилась мысль, что, кто служит, тот должен иметь землю. На этой мысли и была построена поместная система. Прямым последствием этой мысли было другое правило: кто владеет землей, тот должен служить»[627]. Поэтому в Московском государстве в XVI в. уже не было землевладельцев-вотчинников, которые не принадлежали к служилому классу. Вотчинник должен был служить или переставал быть земельным собственником.

Историки высказывают различные точки зрения на истоки формирования Иваном III поместной системы. Одни полагают, что эту реформу «подсказали» великому князю его вторая жена Софья Палеолог и прибывшие с ней византийцы. Именно они склонили Ивана III взять за образец греческую «пронию» – аналог поместья. Подобные взгляды высказывали историки К.А. Неволин, В.Б. Ильяшевич и Г.В. Вернадский[628]

. Однако с преимуществами греческой пронии Иван III не мог познакомиться: она преобразилась задолго до его правления, превратившись в XIV в. из «условного за службу» в частное землевладение.

С.А. Нефедов пытается доказать, что Иван III в качестве образца поместья выбрал османский «тимар», и он стал для него примером для подражания. Это утверждение надуманно. Русь во времена Ивана III крайне враждебно относилась к османам, басурманам – ярым врагам православия. Все «османское» ей было чуждо, и маловероятно, чтобы православный Иван III за образец своих реформ взял османский опыт. Здесь вновь, как и по другим проблемам, Руси отказывают в собственном решении исторических задач. Упорно ищут, где и как она воспринимала и переносила на свою почву чужеземные новации.