Русская Америка. Слава и боль русской истории

В НАЧАЛЕ 1810-х годов на землях Русской Америки наметился кризис. В письме от 20 января 1811 года Баранов тревожился: «… близкие известные источники, где мы прежде немалые для Американской нашей компании приобретали выгоды, приметно теперь иссякли. А народы прибрежные более и более усилены и усиливаются огнестрельными орудиями и поощряемы к недоброжелательству завистью и недоброходством вояжирующих в здешних и окружных местах иностранцев…»

Выход Баранов видел в привлечении к решению возникших проблем сил правительства, однако адекватной задачам дня государственной поддержки российские американские колонии уже никогда не получали. В 1799 году Баранов видел своей метой (целью) — залив и остров Нутка близ острова Ванкувер, но русская Нутка так и осталась мечтой.

Зато в 1812 году Александр Андреевич реализовал идею Резанова 1806 года об организации постоянного русского форпоста в Северной Калифорнии и дал толчок основанию поселения Форт-Росс на 38-м градусе северной широты… То есть почти на широте Сан-Франциско.

С историей Форт-Росса — перспективного и своевременного русского приобретения, ставшего позднее первой из досадных наших геополитических утрат на Тихом океане, соединено имя сподвижника Баранова — Ивана Александровича Кускова (давние источники дают его фамилию и как Кусов), уроженца Тотьмы, старинного вологодского городка на Сухоне неподалёку от Великого Устюга.

Тотемские купцы на просторах Тихого океана были не редкостью. Тотьма — город маленький, а люди, как видим, вырастали в нём не мелкие… Тотьма стояла на пути с Русского Севера к Восточной Сибири, и, как писал краевед Н.А. Черницын в изданной в 1962 году «Летописи Севера», «ещё в Петровские времена черносошные и монастырские крестьяне из обширнейшего Тотемского уезда бежали на поиски лучшей доли в Сибирь». Отправился в Сибирь — в Иркутск и Иван, сын Александров.

Однако оборотистого купца из искреннего Кускова не вышло — вскоре он задолжал своему земляку купцу Нератову огромную сумму в 1690 рублей. В результате в 1790 году, когда Баранов заключил «американский» контракт с Шелиховым, с самим Барановым, приняв на себя обязанности его личного помощника, заключил контракт — на 22 года! — двадцатипятилетний «тотемский мещанин» Кусков.

Родился Иван Александрович в 1765 году, а вернулся в Тотьму в 1823 году — умирать, и в том же 1823 году умер бездетным. В биографии его, написанной в 1848 году вологодским краеведом Е.В. Кичиным, сказано, что «нрав он имел весёлый, в обхождении с людьми был ласков, в исполнении верен».

19 августа 1790 года Баранов и Кусков на галиоте «Три святителя» вышли из Охотска на Уналашку, потерпели крушение, зимовали… На кожаной байдаре добрались до конечной цели — острова Кадьяк, 27 июня уже 1791 года и прожили вместе в трудах и заботах весь «нулевой цикл» осёдлой Русской Америки. То есть годы, горькие от пота и сладкие от сознания совершённого ими.

В 1801–1802 годах Кусков исследовал побережье от залива Якутат до острова Ситха и возглавлял промысловые партии численностью до 450–470 байдар, а в 1805 году он и промышленник РАК, партовщик на Кадьяке Т.С. Демяненков — харьковский мещанин, с партией из 302 байдар промышляли каланов — морских бобров. В том же 1805 году Н.П. Резанов, инспектируя Русскую Америку, наградил Кускова медалью «За усердие» на Владимирской ленте. Это отличие вручалось обычно купцам, а мещанам (кем числился Кусков) — в виде исключения за услуги, оказанные государству.

В 1806 году Кусков получил звание коммерции советника. Министр коммерции граф Румянцев писал ему по этому случаю: «Я буду весьма доволен, если Вы примете домогательство моё о сей награде в той цене, в коей я ставлю её; ибо со времени управления вверенным мне министерством

 (Румянцев к тому времени был министром четыре года. — С.К.) только пятеро удостоены сего отличия. И ныне Вы получаете его от Монаршего благоволения»… Конечно, и министр, и монарх были акционерами РАК, но отличие ими Кускова лишний раз доказывало, что РАК тогда ценили и поддерживали как дело государственное.

Впрочем, основной здесь оказывалась позиция не царя, а министра — Николай Петрович Румянцев был как государственный ум неизмеримо выше Александра Павловича Романова. Собственно, и само употреблённое графом Румянцевым слово — «домогательство» показывает, что царь лишь изволил согласиться с ходатайством министра за Кускова.