Русская эмиграция и гражданская война в Испании 1936–1939 гг.

Четверо русских в составе «Терсио де Наварра» были участниками и свидетелями этих боев, из них один был ранен, (а поручик – тениенте Константин Александрович Гогниджанашвили за свое доблестное поведение и умелое командование ротой был представлен к медали, высшей награде за доблесть (Зачеркнуто пером. – Примеч. К.С.)).

Из 600 человек «Терсио» было убито 130 и более 300 человек ранено.

Дивизия в течение 20 дней была почти окружена противником, числом превосходящим ее в четыре раза и технически надмощным. За это время дивизия взяла 25 русских танков и тысячи пленных.

По подходе резервов и когда сжимающие ее клещи были разжаты, дивизия нашла в себе еще достаточно «живых сил», чтобы в течении 10 дней преследовать отступающего противника.

Насколько Верховное командование оценило подвиг дивизии свидетельствует тот факт, что 11-ая дивизия, при новой организации Армии, поставлена во главе 1‑го Армейского корпуса с местом расквартирования в Мадриде.

2

…И в работе по устройству парапета быстро прошел день. Уже в сумерках пришел к нам на парапет (укрепление из камней) шт. – ротм. Трингам, чтобы поздравить меня с праздником Рождества Христова и поболтать. Он состоял при штабе батальона (терсио). Посидели с ним на камушках, всматриваясь в темнеющую даль, поговорили да и разошлись. Он шел на соседний холм в 4-ую роту, куда его временно прикомандировали.

«Hasta luego» (До скорого свидания) – обменялись мы на прощание, и действительно свидание было не за горами, но в каких условиях!

Ночь спускалась тихая-тихая. Небосклон был усеян миллиардами звезд. В природе была рассеяна какая-то тишина, лишь по временам кричала ночная птица. Не хотелось верить, что в эту ночь люди – сыны одной и той же страны устремятся друг на друга, сея повсюду страдания и смерть.

Не раз прибегал сержант, напоминая об особой бдительности, но мы и сами знали, что враг близок, что с минуты на минуту, под покровом ночи и пользуясь кустарником, подойдет он к нам вплотную, и мы будем драться с ним врукопашную. Десятки ящиков с ручными гранатами стояли возле и вдоль каменной стены парапета. Пусть только «красные» подойдут.

Ждать пришлось недолго. В начале где-то слева одиноко прозвучал оружейный выстрел, а затем кругом, впереди, справа и слева, воцарился какой-то ад: это не были отдельные разрывы отдельных гранат, а сплошной какой-то рев, лязг и грохот. По временам было так светло, что были видны искаженные лица моих сотоварищей, но главное, руки, десятки рук, бросающих гранаты куда-то в пространство. Пулемет начал строчить, но на середине уже первой ленты дал задержку, да и по правде сказать, он уже мало мог принести пользы.

Крики «Вива Испанья!», «Вива Республика!» сливались с воплями раненых.

На минуту воцарилась тишина, а затем справа раздался топот все ближе и ближе. Неприятель ворвался на парапет. Разорвав линию сопротивления надвое, он захватил один пулемет и жал деморализованные остатки роты (первой).

Казалось все было потеряно, но молодой командир роты поручик Висвальди не растерялся, рискуя быть раздавленным, он бросился навстречу бегущей толпе. Став в узком проходе парапета, расширил руки, как бы готовясь принять в объятия, обезумевших от ужаса братьев своих, он кричал, звал, умолял. И совершилось чудо: остановилась толпа, отхлынула и в каком-то исступлении с криком «Арриба Испанья!» ринулась на врага.

Вновь воцарился ад, оглущающе рвались гранаты, рыдали люди и с нечеловеческим ревом устремлялись один на другого. Трудно сказать, сколько времени продолжалась эта схватка, быть может 15 минут, а может и час. Те минуты, когда человек перестает быть человеком кажутся мгновением или вечностью. Только одно я знал тогда твердо, что вновь мы заняли парапет, устланный телами своих и чужих, и что напрасно искали мы друзей наших пулеметчиков, стоявших на правом фланге 1-ой роты. Не было ни их, ни пулемета.

Трудно ночью считать потери, но было ясно, что намного поредели ряды 1-ой роты. Сам доблестный командир пал смертью храбрых, защищая честь гордой НАВАРРЫ. АТАКА БЫЛА отбита, и противник отошел. Его беспорядочная стрельба и пулеметный огонь были нам даже приятны, как зарницы и глухой гром, прошедшей грозы. Но странная вещь – нам казалось тогда, что только нас – первую роту атаковал противник, между тем штурм велся по всему фронту, что 4-ая рота также была временно сбита с позиции, а 2-ая выдержала удар красных и захватила даже пленных.

И не успел я, как говориться, перевести дух и оправиться от всего пережитого, как один рекете из службы связи, пробегая мимо, бросил мне: «Компанеро де усте эс граве эридо» (Ваш приятель тяжело ранен). Не зная точно, кто ранен, полк. Двойченко или шт. – ротм. Трингам, я побежал на перевязочный пункт при штабе бригады. Дорогу к нему, несмотря на глубокую, но лунную ночь, легко было найти; со всех сторон вереницей тянулись раненые, попарно шли санитары, неся тяжело раненых, а иногда три-четыре человека тащили что-то грузное в одеяле, откуда торчали ноги или свешивалась голова – это покойники.