Русская Калифорния. С Югом против Севера

Наместник заокеанских губерний Российской империи Сергей Вениаминович Образцов, прибывший в Атланту для переговоров с президентом КША, пригласил на «русские вечера», высшее руководство Конфедерации, дабы в спокойной, неформальной обстановке, поглощая деликатесы (вкус которых большинство конфедератов успели подзабыть, скажем прямо) подтвердить и по возможности укрепить «братство по оружию».

Новости наместнику, по первой «профессии» офицеру-разведчику, поступали тревожные. Юг, несмотря на победы Ли и Борегара, понёс страшные потери, в некоторых округах и графствах юношей «жениховского» возраста попросту не осталось — эскадроны и роты, составленные из земляков, артиллерия северян «выкашивала» до последнего человека. Запоздалые попытки воинских начальников как-то «разделить-раздробить» по разным полкам и родам войск уроженцев одной местности, направив кого в кавалерию, кого в пехоту, а самых грамотных в сапёры и артиллерию, успехом не увенчались. Вместе с товарищами по детским играм хотели победить либо погибнуть молодые патриоты Юга.

Верхушку КША, желающую наладить неформальные контакты с Вашингтоном в деле подписания мирного договора изрядно «подвёл» Шерман. Генерал, потерпев обидное поражение от меньшей по силам неприятельской армии и попав в плен, тяжело переживал разгром своей Теннессийской Армии. Потому на предложение от Пьера Борегара, отправиться в Вашингтон и дать толчок к переговорам «двух Америк» о скорейшем заключении мира, пленник отреагировал крайне нервно и негативно.

Шерман, понимая, что по возвращении к «своим», быть ему у юнионистов крайним, «козлом отпущения», «могильщиком армии», отказался покидать домик в Нэшвилле, где проживал под символической охраной. Мало того, генерал громогласно, да так, что газетчики, шныряющие рядом с квартирой «поверженного титана», не оплошали, записали всё до буквы, изматерил «запросивших миру дикси» и выразил уверенность в грядущей победе Союза, несмотря на временные неудачи. «Мира просит слабейший, и это не Север», — так Шерман, судя по всему изрядно подвыпивший, начал свою мгновенно ставшую знаменитой речь, перед собранными по его просьбе журналистами…

Если бы Борегар не был победителем Гранта, Шермана и самым удачливым генералом Конфедерации, сложно сказать, что «патриоты Юга» сотворили бы с Пьером Гюставом Тутаном…

Даже адъютанты военачальника потребовали решительных объяснений, о каком мире с негодяями янки, терпящими поражение за поражением, может идти речь. И в офицерских собраниях и в дамских патриотических кружках Чарлстона, Атланты, Саванны, Нэшвилла заговорили о «предательском ударе в спину», который вознамерились нанести «делу Юга» политики и военачальники КША, подкупленные банкирами Севера.

Кое-как командующий «Армией реки» сумел объясниться, оправдаться. Дескать — беседовал с Шерманом, рассуждая об ужасающих потерях с обеих сторон, о том, что все войны заканчиваются миром. И ничего более — остальное додумали газетчики…

Да, не будь Борегар «генералом-победой»… Хотя и так пришлось ой как непросто военачальнику и политику.

Русские и англичане «землю рыли», стараясь узнать, как далеко зашли сепаратные переговоры Севера и Юга. Крайне скудная информация лишь подогревала рвение разведчиков и дипломатов. Из Петербурга пришла директива — наместнику Русской Америки оставить все дела на заместителя и выехать в Атланту, провести переговоры с верхушкой Конфедерации, заодно и выяснить — насколько сильно «устали» от тягот войны бравые джентльмены Юга.

Образцов во исполнение высочайших инструкций двинулся с большим и ценным грузом. Если ранее Ефим Кустов перевёз по «чугунке» две тысячи пудов золота, или, как модно стало приравнивать к французским мерам, — чуть более тридцати двух тонн, то наместник приехал в Атланту с пятьюдесятью тоннами золота (слитки и монеты чеканки Калифорнийского монетного двора) и почти сотней тонн серебра, отлитого в рублях, примерно эквивалентных довоенному доллару. Сейчас же русский серебряный рубль ценился гораздо выше, война шла русским только на пользу, так язвили газеты Севера, а кое-кто из плантаторов начинал повторять вражеские бредни.

Дабы развеять туман непонимания между союзниками, не превратить его во мглу недоверия и принял император решение устроить в столице Юга некие «русские сезоны», что ли…