Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Вернулись в XVII век. Есть такой прекрасный исследователь древнерусской литературы – Анатолий Демин. Бессменный руководитель семинара по древнерусской культуре в Институте мировой литературы. И он в одной из своих книг отмечал очень любопытное качество героя XVII века. Это живость. Герой суетится, скачет, он в постоянном движении, движении, движении, он носится, как теннисный мячик. Сравните с современным стрессом! Дальше интереснее. В XVII веке мы имеем дело с роскошнейшим духовным кризисом. Я не про раскол, про раскол будет дальше. Я про выражения типа «Бог-то Бог, да и сам не будь плох», «На Бога надейся, а сам не плошай» и тому подобные. Понимаете? То есть мы имеем дело с решительным переносом внимания с вечного на посюстороннее, на здешнее. В XVII веке русский человек начинает носиться как ошпаренный. Возникают принципиально новые формы жизнедеятельности, темп жизни резко увеличивается. Еще чуть-чуть – и русский человек будет жить в том темпе, чтобы прочитывать роман за два часа в метро. И то, что возникают откровенно развлекательные плутовские тексты, совершенно закономерно и абсолютно понятно. Они будут востребованы, их будут переписывать на бумаге, скорописью. «Савва Грудцын» – это еще повесть, которая как-то пытается вписываться в контекст древнерусской культуры: грамотка Саввы – его сделка с дьяволом, последующие рассуждения о греховности этого (которое все студенты пропускают на скоростях), в конце герой заболевает, ему надо избавиться от этой самой грамотки, которую он дьяволу написал, и так далее. То есть там какой-то морально-нравственный духовный аспект есть. Но надо понимать, что когда мы с вами говорим о любых произведения древней литературы, то имеем дело не с текстом, а со списками текстов. И в абсолютном большинстве списков всех этих велеречивых духовных рассуждений просто не будет, их банально ленились переписывать – это студенты их пробегают по диагонали, потому что имеют дело с академическим изданием, а уж в Интернете пробегать по диагонали еще проще, еще веселее. Поэтому эти благочестивые занудства как тогда никто не читал, так и сейчас. Причем «Савву Грудцына» будут переписывать в XVIII веке. Абсолютное большинство списков относится к XVIII веку – да, рукописная традиция еще долго будет существовать. И там текст покоцан примерно наполовину. Всё сведено к очередному детективчику Донцовой. С «Флором Скобеевым» проще, там выкидывать нечего. Там авантюрная любовная история – больше авантюрная, чем любовная. Герой – плут, он влюбился в дочь стольника, подкупил ее няньку, хитростью проник в дом в женском платье, хитростью овладел девушкой, но, несмотря на всё это, она в него умудрилась влюбиться, дальше ее увозят в Москву, он едет за ней, изыскивает способы снова с ней встретиться, приезжает в качестве кучера на карете, так ее похищает, с ней венчается, стольник начинает ее везде разыскивать, и в конце концов Фрол встречается с ее отцом, сообщает, что вот, твоя дочь у меня, я твой зять; бедный отец, с одной стороны, в ужасе, что она замужем за таким отвратительным человеком, с другой стороны – счастлив, что нашлась, и дальше замечательный момент, когда он велит слуге никого не впускать, потому что, дескать, я со своим зятем вором Фролом Скобеевым обедаю. «Зятем вором» – прелестно же! Вот и весь сюжет, симпатии даже современного читателя – на стороне этого пройдохи. Легонькая плутовская вещь.