Русская сказка. Избранные мастера

И пошол он в етот же город, где етот кашшей бессмертной. А топерь у кашшея етого уж ограда вкруг городу́ сделано: не пропускат никого. Прямо етого кашшеева дворца жила старушка в ветхленькой избе. Заходит к етой старушке етот самый Вася, просится переночевать. Пустила его старушка, покорьмила, што бох послал: «Кто, бабушка, у вас етим городом владат?» спрашиват. — «О, дитятко, бессмертной кашшей етим городом владат! Народ весь замучил!» — «Как, бабушка, етот город у вас крепко охронятся?» спрашиват. — «О, дитятко, ране просто было, все по простому ходили и ездили, ето все с причины доспелося?» — «С какой такой причины?» — «А у кашшея жана из русских украдёна, и тут рицарь

жил, и стал к кашшеихе ходить, и кашшей сознал ето все дело, и ссек ему голову, а потом заставил тут заставы. И кашшеиха была от орла-царевича брюхата, и не знаю, куды скрыла младенца?» — А етот всё на ус мотат. — «Так вот, бабушка-голубушка, быдь ты мне вторая мать родная, я к тебе с докукой. Сходи ты на базар, купи мне женску одёжду и скрипочку, и вот тебе денег купи нам закусочку. И не сказывай никому просто. Вот, мол, женска у меня гостя, да и только!» — Вот старуха пошла на базар, купила ему женску одёжду, скрипочку. Он в женску одёжду оделся, и старуху молил и просил, усердно просил, штоб она не сказала, што он из муско́го полку.

Сял он к окошку на дворе, напротив кашшея, и стал играть во скрипочку — кашшею понравилась музыка. Слушал, слушал да и давай на своем балхоне плясать, и посылат прислугу. — «Подите-ка, спросите ету девушку, не пойдет ли она на вечер ко мне играть?» Девушку прислуга спрашиват — а та (Вася-то): «Я — говорит — не сумею оннако гля

вашего барина сыграть — я из простых. Простая челдонка. Как сумею гля него сыграть?»

Вторично посылат прислугу, штоб, мол, не отказывалась. Потому очень игра нравится. Ну, посулился играть, а сам ладит записочку гля матери. — «Што ваш сын, который был в боченке нашолся, возрос я у дяди. И, дорогая моя мамонька, спрашивай у кашшея, где его смерть. Он два раза соврёт, третий правду скажет. А скажет, где смерть, так уважай её хорошенько».

И пришла прислуга, повела ету девушку играть. Кашшею она очень понравилась. Хорошо играт, и очень умная, уважительная девушка. А кашшеихи своей даже и ей не показыват — доржит её в 12-м этаже, за проступку

ету. Но Вася все-таки схитря́лса, послал с горнишной записку матери. Как отошла ета та́нцыя, провожат ету девушку прислуга домой, подает кашшей ему 50 рублёв, а он тайным образом ети деньги горнишной и передал, штоб та записку оддала.

Ну, и как он, кашшей, натонцовалса, нахлопалса

, патрепалса, назавтре спит долго. Никогда етого у кашшея не бывало: ей подали чаю, она его будит — и так ласково его просит чай пить. Кашшей тому весьма зра́довалса. То она его не любила, а тут чай зовёт пить с собою. И за чаем разговор с ём повела: «Што ето сколь мы с тобой, душечка, ни живем, а никогда с тобой не говорели. И как ето охота тебе ети вечера делать, убивать себя до такой степени, и вот ты топерь устал. А де же, душечка, ваша смерть находится?»

Кашшею смешно стало: «Гля чего же вам моя смерть?» — «Какая же», говорит: «я тебе жана буду, ковда ничего знать не буду». — «Моя смерть», говорит: «у коровы в рогах». — «У которой?» — «Да у пестрой», говорит, а сам улетел. А она сечас приказала ету пеструю корову занести к себе на ета́ж. Поставила её на дорогой ковер, и уставила её всяким света́м, и увязала её разным лентам. Вот приезжат кашшей, взглянул: «Ето што ешо такое ты удумала?» — «Ну, да што же ето, душечка, рази подобно твоей смерти по дворам таскаться. Ишо могут твою смерть убить — да я вдовой останусь. Лутче же я сама буду содаржать, ходить за ей вместо всякой при́слуги».

Кашшею любо ето стало. — «Выведи, дура, не тут моя смерть!» Ну, корову угнали, светы́ сняли, она заплакала: «Што, мол, правды не скажешь». — А кашшей от радости не знат, куды деваться, што злюбила его баба.

Вот опять вечер делат, опять зовет ету девушку играть, и опять сын записку наладил: «Спрашивай пушше, где смерть». Ну, короче сказовать, кашшей опеть натанцовался, опять лёг спать — и опеть по утру она его будит и спрашивает про смерть его: «Какая же я вам жана буду, когда ничего знать не буду». — «Моя смерть у козла в рогах», сказал и улетел. Она сечас приказала нести етого козла к себе на верх, на ковер поставила, увила женчугом, золотом.