Русский ад. Книга первая

– Это кто ишак?.. – поднял голову Горбачев. – Ты не улавливаешь, что я сейчас предлагаю какие-то новые шаги, значит это ошибочное мнение, что я оторвался сейчас от всего… Я же вижу, что Бориса водят за нос! Не только Бурбулис, кстати, так Коржаков теперь свои игры играет, да все… подтянулись…

– Ты уйдешь, – перебила его Раиса Максимовна, – Ельцин и год не продержится. Он просто сопьется – в момент! Вот когда страна снова призовет Михаила Горбачева! На фоне этого чудища дремучего… ты, Миша, будешь востребован раньше всех. В первую очередь. Все убедятся, что тогда, в 91-м, Горбачев просто опередил свое время. И в этом, кстати, твоя драма. Как исторической личности… – она опять протянула к нему руки. – Захарка знает, что говорит!

Как же Горбачев ненавидел эту певучую интонацию, Господи!

– Страна? Раиса… ты говоришь – страна? Если я ухожу, страны не будет, ты ж реально смотри! Разрушится все. Сейчас, наоборот, нужен прорыв. А ты видишь одни углы! Если я ухожу, значит и я, считай, подписался под беловежской брехней!

– Ты не останешься, Михаил Сергеевич… – тихо возразила Раиса Максимовна.

– И если Горбачев уйдет, он будет смешон!.. Ты… ты понимаешь это, бл! Отрекся от Советского Союза… Я не от трона, я же от страны тогда отрекаюсь, – ясно?

В последнее время Михаил Сергеевич часто говорил о себе в третьем лице.

Однажды, поссорившись, Михаил Сергеевич бросил Раисе Максимовне (ссорились они часто) что она – «не первая леди», а учительница. Члены Политбюро жаловались, что она организовала лекции для их жен, посадила женщин за парты, пригласила Савелия Ямщикова, который показывал им слайды монастырей и древних икон. Она приглашала поэтов, ей хотелось, чтобы «тетки», как она их называла, почувствовали прелесть живых стихов, одна лекция была о звездах, об астрономии, приехал товарищ из Академии наук…-так «тетки», между прочим, были довольны – все, кроме Любови Дмитриевны, супруги Лукьянова, но это такая… дама, палец ей в рот не клади!

– Они не посмеют стрелять, – вдруг тихо сказал Горбачев.

– Посмеют! Ты Ельцина не знаешь! Ельцин, это же… вот ты представь, держишь пост. Строго держишь пост. А потом – р-раз и где-нибудь в середине наедаешься разной дряни…

Горбачев встал:

– Я сейчас вернусь…

Таблетки там, в кабинете, в ящике стола. Раиса Максимовна о таблетках знала. И Михаил Сергеевич знал, что она прекрасно понимает, почему он так тяжело спит и так тяжело просыпается по утрам. Никогда, никогда он не принимал эту гадость в ее присутствии; даже здесь, дома, в кругу, он хотел быть сильным, очень сильным человеком. По утрам голова была тяжелой, но спасала рюмка коньяка. А к ночи все опять повторялось: тайские таблетки у Горбачева появились этой весной, с шахтерских митингов, когда шахтеры решили штурмом брать Кремль.

– Ты куда?

– В туалет.

– Не надо, Миша! Если ты не можешь заснуть, съешь булочку с маком. Любая таблетка отличается от яда только дозой… – Раиса Максимовна встала. – Не дам! – твердо сказала она. Иришка привезла маковые булочки, мак ешь хоть ложками, от мака уснешь!

– Хочу воды.

– Значит, мы пойдем вместе.

– Ну…

– Миша, почему же ты не обратишься к людям? Почему ты не сделаешь, как сделал Алиев в Баку. Ну почему ты такой беспомощный?.. – она вдруг застонала.

Горбачев по-прежнему сидел на краешке кровати со стаканом кефира в руках.

– В России нет народа, Раиса. Запомни это. Люди есть. Народа нет. Те, кто был народ, либо уже разъехались по миру, либо убиты. У тех, кто остался, – хата с краю. Везде одна трусость. Не к кому обращаться.

– Ты хочешь сказать… – Раиса Максимовна вдруг запнулась, – ты… хочешь сказать, теперь с русскими можно делать все что угодно?

– И в хвост, и в гриву. Главное, сначала подсесть им на уши…

– Раньше ты так не говорил, Миша…

– Раньше я это все не видел, хотя я самообучающаяся натура, ты знаешь!.. Если эти… заберут сейчас власть, через полвека у нас будет мертвая страну. Она будет. Но это будет страна хунвейбинов. Главное сейчас – найти механизм, который обеспечил бы хоть какую-то управляемость.

– Миша…

– Я гадок сам себе, – вдруг тихо сказал Горбачев…

Он резко встал и ушел в кабинет. Через десять минут Горбачева соединили по телефону с Президентом Соединенных Штатов. Буш сразу сказал, что он осведомлен о Беловежских решениях и советует «дорогому Горби» оставить все как есть и «не влезать в это дело»…

Так была поставлена последняя точка.

Все знали, что Бушу звонил Ельцин. Но мало кто знает, что через несколько часов Бушу позвонил Горбачев.

Передача власти произошла на редкость спокойно, даже буднично. Первый (и последний) Президент СССР передал Ельцину документы из «особой папки»: секретное соглашение Молотова-Риббентропа о разделе Европы, материалы о расстрелах в Катыни, записку патологоанатома о подлинных причинах смерти Сталина, решение Политбюро по Гагарину, катастрофе под Киржачом и основные документы по «атомному проекту», по бомбе…

Горбачев вручил Ельцину ядерный чемоданчик и пригласил его на обед.