Русский ад. Книга первая

…Совсем недавно, на первом (революционном) этапе демократии, Руцкой буквально боготворил Президента России. Увидев, в каких ботинках ходит Ельцин, он тут же приволок в Белый дом целую кучу коробок: вам… все вам, Борис Николаевич, выбирайте любые!

Ельцин покраснел… и так зыркнул на Руцкого, что тот забрал все свои подарки и быстро вышел из его кабинета.

О нем, о Ельцине, есть кому позаботиться, господин Руцкой!

– Но Президент-то, Президент… Александр Владимирович… – не переставал удивляться Акоп.

– Я и сам, Акопчик, не пойму! Какие они себе там… запасные аэродромы соорудили… Но точно же соорудили. Три тонны прямо на посадочную полосу пошли.

Теперь соображаем, Акопчик: когда вся эта шобла из России на аэродромы бросится, власть за кем будет? Как думаешь?

Акоп кивнул:

– Понимаю, Александр Владимирович…

– Ты знаешь, насколько я моложе Ельцина? Не считал? На несколько десятилетий! Я еще успею стать первым. Я сегодня – уже второй!

Руцкой взял рюмку, кусок черного хлеба и снова потянулся за помидором.

– За всю, Акопчик, русскую историю два царя, только два, не вели войн. Бабы – это вообще было что-то страшное. И Елизавета, и Екатерина. Как бабы кровь любят, – о! А вот двое не вели войн: Хрущев и Горбачев. И как закончили? Свои же и попросили. Спрашиваю Горбачева: чего ты не стреляешь? Зачем тебе тогда армия?

– Стрелять, говорит, это слабость проявлять… Представляешь? Если Горбачев не стреляет, значит, он сильный! Вон как!

Акоп дождался, когда Руцкой выговорится, и аккуратно начал – издалека.

– Я, Александр Владимирович, профессионал… Я ведь как в бизнесе кручусь: от милиции-терпел, от Андропова-терпел, в тюрьме чалился, через хрен знает что прошел. Даже через финальную стадию недосыпания прошел. Это, Александр Владимирович, когда тебе снится, что ты наконец спишь!

И я такой один. На всю округу один. От Пушкина до Мытищ. Саня Говорский еще есть в Калининграде – все. Только мы можем без ущерба распорядиться предприятием. Других нет, мелюзга. А заводов – под сотню.

– Большой район? – удивился Руцкой.

– Ну да, в просторах мы не обижены, Александр Владимирович. Есть у нас братья Соколовы. Старший – наркоман. Три куба в день, может, и больше. Но при бабле. И что, «Металлоремонт» сейчас ему достанется? С какого дуба? А Соколенок не упустит, колоться бросит, схватит завод и снова: три куба в день!

– Да, – кивнул Руцкой, – произвол, а произвол, Акопчик, порождает безответственность. Разве можно базовые отрасли промышленности откидывать в частные руки? Твой пример – это только штрих, Акопчик. Если все вместе собрать…

– И что будет? – встрепенулся Акоп. – Со страной?! Они ж ничего не умеют, соколята эти… – водка дала о себе знать, Акоп как-то забыл, что ему положено внимательно слушать Руцкого и не перебивать его. – Завод получат, но бабки вламывать в него не станут, такие только на вынос работают…

– И я им все время, Акопчик, твержу: смотрите, лопухи, кому продаете… Тэтчер в Англии как делала? 3-загибается госзавод. Тэтчер тут же, пока з-завод не сдох, дает ему бабки… И у правительства, Акопчик, у правительства берет, чтобы завод поднялся до уровня. Ш-шоб он привлекательный стал. И после этого… только после этого! говорит, что ищет сейчас нового хозяина…

Я когда узнал… иду к Гайдару: ты куда спешишь, насморк? А я, Акопчик, не чинюсь, сам иногда хожу, хотя как должностное лицо могу и к себе пригласить… Но они что же сделали? В указе написали, что вице-президент участвует в заседаниях правительства только с совещательным голо сом. Звоню Шахраю: Сережа, убери «совещательный», мне ж стыдно! Представляешь, какая порнография? А порнофильмы, Акопчик, культивируют нереалистические ожидания от жизни – например, о том, как быстро может приехать к бабе сантехник. Короче, так: если у меня в обозе есть ты и твой тыл, значит, будут и песни. П-понял меня?

Вопрос прозвучал в лоб.

– А у приватизации все-таки какая цель? – Акоп тянул время и не торопился с ответом.

– Я ж поясняю: быстро нужны собственники. Купцы – те капитал веками строили. А Гайдар говорит: времени в обрез, поэтому расхватывайте, ребята, государство! Я тут спрашиваю у одного, он у Гусинского работал: чего свалил-то? Гусинский вроде и платит хорошо, потому как крадет еще больше… – нет, ушел. – А я, говорит, сижу у Гуся на совещаниях и мысленно подсчитываю (он юрист) статьи Уголовного кодекса, под которые мы идем…

Руцкой вернулся к столу.

– Выпьешь, брат?

– Да нет, Александр Владимирович, все… Не могу уже.

– Писатель Чехов после сорока советовал переходить на пиво.

– Погорячился…

– Я согласен: дурак. Твое здоровье!.. – и Руцкой с размаха опять опрокинул рюмку. – Ельцин, штоб ты знал, конь-тяжеловес. В какие сани ты его поставишь, те он и потащит…

– Значит, остановить его некому?

– Я остановлю. Так отрихтую, мир вздрогнет. Плохо все афганцев знают.

– А… не ошибетесь, Александр Владимирович?

– Ошибусь – дальше што? Ты че, бл, рыдать будешь?..

Руцкой все-таки напился.

– Если я с вами, значит – до конца…

– Вот это ты молодец! Это разумно!

– Еще как понимаю, Александр Владимирович, – кивнул Акоп.