Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

На подворье Санкт-Петербурга, как духовник, он заслужил огромный авторитет не только среди братии подворья, но и среди прихожан, среди которых было немало представителей высшего общества. Вот что пишет об этом в своем дневнике отец Владимир (Колесников): «В Петербургском Ново-Афонском подворье [отец Михаил] получил синодальный крест и украшение с камнями от почитателей, кажется, от князей Юсуповых, где много лет совершал богослужение. Возвратившись из Петербурга, отдал в Руссик подаренные лично ему разными лицами семь тысяч рублей. Чистый русак, простой характером. В Петербурге его любили и уважали. В 1905 году был записан кандидатом в наместники». [260]

От наместничества он отказался, но до своей смерти оставался Соборным Старцем. 8 апреля 1908 года отец Патрикий был пострижен в схиму с именем Михаил. В последние пять лет своего пребывания в обители отец Михаил вел затворнический образ жизни, привилегий никаких не требовал, хоть и имел на то право. Скорее, наоборот, всячески старался остаться в тени, незамеченным, не хотел выделяться из числа братии.

Преставился отец Михаил 15 февраля 1910 года, умер тихо и мирно.

Схимонах Леон (Воскресенский)

Схимонах Леон (в мiру Леонид Андреевич Воскресенский) родился в 1862 году в мещанской семье в Макарьевском уезде Нижегородской губернии. Его мать звали Екатериной. По всей видимости, он получил хорошее образование и работал в уездном управлении. Здесь он даже стал личным почетным гражданином уездного города Макарьева.

Но, очевидно, Промысел Божий готовил его для другого поприща, что доказывает один случай из его мiрской жизни. Вот как он сам вспоминал об этом впоследствии: «Жил я в Нижнем Новгороде. И вот ко мне из села – родины моей – приехала погостить мать. И что же? Как-то она узнала, что в городе есть старая дева по имени Муза. Она обладала некоторым даром прозорливости. По врожденному женскому любопытству отыскала эту Музу, принесла ей яблок и спрашивала ее о будущей судьбе своего рода.

Возвратившись от нее, она говорит мне, что была у Музы. Говорит, что у нее было очень много народа. Спрашивающим она отвечала. Иных ругала за порочную жизнь, а других вовсе гнала и не принимала никаких подношений. „Я, – рассказывала дальше мать, – ее спрашивала о Маше (сестра моя, теперь умершая в первых родах). Выдать ли ее замуж? Она коротко ответила: скоро выдашь за мальчишку“. Я матери на это сказал что-то вроде того, что эта женщина – бесноватая. В молодости влюбилась в одного человека, а он ее и не взял замуж. Она же затосковала, осталась девой и от тоски сделалась бесноватой.

На самом деле лично Музы я не видел и истинных обстоятельств ее жизни не знал.

Вскоре после этого, разочаровавшись в той жизни, которую проводил в мiре, по милости Божией и Царицы Небесной, вздумал я оставить мiр и служить Богу, почему поехал на родину, дабы проститься с родными. По приезде моем туда вдруг явился жених, молодой человек, и сестру отдали за него замуж. Я объяснил родителям, что хочу отправиться спасаться на Афон. В это время мать моя и говорит: „А помнишь ли, как я ходила к Музе? Ведь она верно сказала о Маше, что скоро та выйдет замуж за мальчишку! Да и о тебе она сказала тогда. Только я тебе не открыла этого. Она сказала, что старший сын уйдет в монахи, и вот ты едешь“. Я тогда подивился, а теперь и еще более удивляюсь и славлю Бога за все Его милости». [261]

Слава Богу, призыв Господа Леонид услышал и в 26-летнем возрасте приехал на Афон. Было это в 1888 году. Здесь он сразу поступил в монастырь святого великомученика Пантелеимона, где ему дали послушание трапезаря*. 15 марта 1890 года его постригли в мантию с именем Леон, а через пять лет, 23 марта 1895 года, – в великую схиму. За это время его отправляли на послушание на Новый Афон и на подворье в Москву, откуда он присылал письма к своим духовным отцам: игумену Андрею и отцу Агафодору (Буданову). [262] К последнему он особенно привязался и, вернувшись на Афон в 1897 году, до самой своей смерти имел с ним тесное духовное общение.

До 1906 года отец Леон исполнял послушание писаря в канцелярии, так как у него был красивый, разборчивый, каллиграфический почерк, поэтому ему давали переписывать старые рукописи из библиотеки монастыря.