Русский голем

Более того, исихасты призывали все общество становиться причастниками Божественного Света, и пропасть между монастырем и миром преодолевалась. «Исихия, — говорит В.Н. Лосский, — это собственно христианское выражение бесстрастия, когда деятельность и созерцание рассматриваются не как два разных образа жизни, а, наоборот, сливаются в осуществлении умного делания».

Интеллектуально все это Соловьев, несомненно, знал. Но сердцем не понимал. И непонимание философа, его последователей было вопиющим. Оно делает вполне очевидным: если Божественный Свет просвещает разум от тьмы греховной, то София-Шехина излучала какое-то иное, фальшивое излучение. И философы отражали этот свет в мир.

А ведь их современниками были старец Силуан и другие афонские монахи, которые стяжали Свет иной, Нетварный. Иным он был потому, что и сами эти люди были иные — иноки. Смиренные и уединенные, в отличие от шумных и гордых русских парижан, последователей Вл. Соловьева. Ученик Силуана Афонского архимандрит Софроний прекрасно знал и тех и других. Он писал: «Но встречи с Живым Богом, с Истинным Светом (…) может не быть, если ум обратится на себя».

«Эго свидетельство отца Софрония является исключительно важным для разъяснения сути духовных видений, бывших ему. Потому что далее он ясно и согласно Писанию и Преданию характеризует истинное переживание Бога как Огня очищающего (ср. Исх. 24,17) и Света озаряющего (Ин. 8, 12 и др.), которое сопровождается ощущением святости и любви Бога, но и одновременно страхом быть судимыми от него, изумлением и потрясением пред открывающимся нам Богом, но и сильным желанием быть с Ним, неописуемостью даров Божиих, но и Ёго содействием, чтобы не возноситься этими дарами перед своими братьями, «ибо Сам Бог — есть Смирение». На смирении и утверждается опыт различения светов, ибо, как отмечает святитель Григорий Богослов в 40-м Слове, не всякий свет является Божественным, а один свет ведет человека к Богу, другой же «обманчив, любопытен и противополезен истинному свету: он выдает себя за истинный свет, чтобы обольстить своим внешним видом». [64].

«…сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их». (2 Кор. 11: 14,15).

Обожженный адом

Бывает, когда человек своим покаянием сам нисходит в адский огонь. Преподобный Силуан свидетельствовал, что вокруг него «адское пламя гудело», где бы он ни был. И началось это после молитвы о нем, о готовившемся в монахи солдате, святого праведного Иоанна Кронштадтского. «Держи ум свой во аде и не отчаивайся», — так сказал старцу сам Спаситель, и его пребывание в попаляющем вечном огне пременилось на осияние от этого же огня.

Ученик преподобного Силуана, старец Софроний пишет: «По воскресении Своем Христос является исключительно тем, кто был способен воспринять Его уже в обоженной и просветленной плоти, пребывая невидимым для прочих людей. Так Свет Нетварный, «вся наполняяй», пребывает незримым для тех, кто не взыскал познать Бога всем существом своим. И опять, любопытная аналогия со светом физическим: он тоже невидим, если не находит воспринимающего и отражающего его предмета. При свете земного солнца природа становится великолепною для глаза. Свет же Божий, осиявший человека, делает его чудным образом преображенным: лица, самые банальные, как бы изуродованные грехом, в покаянной молитве озаряются Светом и видятся молодыми и даже прекрасными». [76].

Святитель Григорий Палама утверждает: «Тот, кто причастен Божественной энергии… сам как бы становится светом — он соединен со Светом и вместе со Светом видит совершенно сознательно все то, что остается сокрытым для лишенных этого благодатного опыта…»

Именно так было века спустя в далекой русской глубинке. Н.А. Мотовилов свидетельствует о своем разговоре с преподобным Серафимом. «Тогда он взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне: «Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобой: что же Вы глаза опустили, что не смотрите на меня?» Я отвечал: «Не могу смотреть, потому что из глаз Ваших молнии сыпятся. Лицо Ваше светлее солнца сделалось, и у меня глаза ломит от боли». Он отвечал: «Не устрашайтесь, Ваше Боголюбие, и Вы теперь также светлы стали, Вы ведь и сами точно в таком же именно свете находитесь благодатном, а то и видеть Вам того на мне нельзя было»…

Человек способен обожиться. А может стать обожженным. Все зависит от того, как приближается к аду — спускается в его бездны своим покаянием или идет на занимательную экскурсию под ручку с Мефистофелем. Что случилось с потемневшим лицом еще одного поклонника соловьевской Софии — Александра Блока?![153]

«Кто ты, зельями ночными

Опоившая меня?Кто ты, Женственное ИмяВ нимбе красного огня?»

Действительно, кто ты? Для «посвященных» — это вопрос риторический. Блок и другие масоны знали, какой это там красный огонек горит в алтаре ложи. Свет Шехины![154]