Русский язык в зеркале языковой игры

1. Сильный комический заряд содержится в макаронической речи, где слова и формы своего языка смешиваются с чужими. Иноязычные слова воспринимаются «всем коллективом говорящих или его частью (...) как более престижные (по сравнению с исконными)» [Крысин 1996а: 147]. В. Вересаев отмечает в своих воспоминаниях, что, начитавшись «Мертвых душ», где Чичиков говорит: «это полезно даже в геморроидальном отношении», и восхищенный звучным и красивым словом, он при гостях на вопрос матери: «Витя, хочешь макарон?» ответил: «О да, пожалуйста! Это полезно деже в геморроидальном отношении». А. Крученых рассматривает как содержащие заумные слова след, отрывки из А. Сей-фуллиной: «^и...Трудом и знанием побеждена стихия”. Любил Гришка эту надпись (...) Слово-то какое. Стихия. И не объяснишь, а как услышишь — богатырем охота стать. Стихия! (...) Лучше всего был Интернационал. Хорошее слово, непонятное. И на больших похоже. Это, брат, тебе не про елочку!» А. Крученых считает, что здесь «обычные слова взяты в заумном значении, заумистые» [Крученых 1922].

Л. П. Крысин отмечает, вместе с тем, двойственность в отношении говорящих к иноязычным словам — в чужой речи они нередко раздражают [Крысин 1996а: 147].

2. Иногда авторы подчеркивают, что иноязычные слова, даже, казалось бы, полностью освоенные, все-таки по многим параметрам существенно отличаются от слов родного языка, ср.:

(1) В Средней Азии (...) выпить ничего нет, но жратвы зато много: акыны, саксаул Так он так и питался почти полгода: акынами и саксаулом (Вен. Ерофеев, Москва — Петушки).

Аномальность фразы быстрее вскрывалась бы и ощущалась более резко, если бы фраза включала слова родного языка {„выпить ничего нет, но жратвы зато много: народные певцы, кустарник

3. Раздражение, вызываемое иногда иноязычными словами, сильнее всего проявляется в обыгрывании макаронической речи. Вышучивание злоупотребления иноязычными словами, естественно, требует (не только от автора, но и от читателей) владения иностранными языками. Неудивительно поэтому, что после октябрьского переворота, с общим падением культуры, этот прием создания комического используется всё реже и реже, и, в основном, в эмигрантской литературе. Приведем примеры макаронической речи в литературе XIX—XX вв.:

(2) Amour, exil—

Какая гиль! (А. Пушкин).

(3) Около него была целая плеяда седых волокит и esprits forts, всех этих Масальских, Санти и tutti quanti (А. Герцен, Былое и думы, ч. 1, V).

(4) И вот этих дез испанцев,

И карлист и кристинос,

Кучей, право, набралось!

А уж английских фамилий,

У которых столько филий,

И гарсонов, и парти,

Пропасть, господи прости!

(И. Мятлев, Сенсации и замечания г-жи Курдюковой).

(5) —Я даже, говорит— «пар сет оказиен» и стихи написал: вот,, «экутэ», пожалуйста (Н. Лесков, Жидовская кувырколлегия, 9).

(6) Если ты достиг возмужалости и кончил науки,, то recipe: ипат и приданого quantum satis (А. Чехов, Два романа, I).

(7) Этот Ескимосов парвеню и мо

ее-жанр, свинья в ермолке и моветон, но папаше с дочкой манже и буар хочется, так что тут некогда рассуждать омо-ве-жанрах(А. Чехов, Тапер).

(8) В Туле шнапс-тринкен, легкое опьянение и шляфен. Спал, скрючившись в 3 погибели (А. Чехов—Чеховым, 7 апр. 1887).

(9) — В Самарской губернии голод»

— «Да, слышал я, слышал» как жаль!*

Какого прикажете супу puree a la reine, imperial?»

(В. Буренин, Menu).

(10) Зима! Пейзанин, экстазу я,

Ренувелирует шоссе,

И лошадь, снежность ренифлуя,

Ягуарный делает эссе (Г. Е., пар. на И. Северянина).

(11) Вланшит вуаль солютидитный

В обскуре моря голубом»

Что шершит он в стране лонгитной,

Что обронил в краю родном?

(Mixtix. Стихозы Лермонтова. Подражание новым поэтам).

(12) Лунный свет на Колизее