Русский татарин

На следующее утро та же самая смуглокожая официантка, выспавшись в его объятиях, разбудила Дениса, привела в чувства чашкой крепкого кофе, отвела в туалет, помыла-побрила, напялила на него свежую рубашку, отглаженный костюм, посадила гладко-выбритого и воняющего во все стороны женским лосьоном Дениса в такси, чмокнула на прощание в щёку.

И по пути в аэропорт замелькали дорожные знаки, рекламные щиты, белые берёзки, строительные леса, скрывающие за собою фасады краснокирпичных домов.

«Будь оно неладно – это строительство» – Денис нервно потеребил себя за ухо

Скоро он оказался в аэропорту.

У Дениса, как у каждого десятого человека в России, был свой маленький строительный бизнес. И, как большинство маленьких бизнесменов, он в своё время взял в банке кредит. Под участок земли в Подмосковье, который он, одному ему известным способом, получил на самых выгодных условиях. Неважно, кто и как ему помог.

Участок хоть и был небольшим, но находился в одном из самых живописных районов Подмосковья, и потому для банка его ликвидность была почти несомненна. Тем более, что через два года цены на подмосковную землю взлетели до небес.

Денис нанял строительную бригаду и, разделив участок на три меньших по площади, в короткие сроки построил на них три дома. Правда, из-за того, что горе-строители что-то там «напортачили», пришлось кое-что переделывать. Как следствие, расходы на строительство превысили сумму, заложенную в ранее запланированной смете.

Но и это нисколько не смутило Дениса. Цены на недвижимость продолжали расти, как подберёзовики в ближайшей роще.

И тут внезапно грянул мировой кризис. Рынок недвижимости замер, банки перестали выдавать новые кредиты, платить проценты по старым кредитам стало почти невозможно. Всем стало плохо.

Всем, а Денису – в первую очередь.

Банк, который поначалу предоставил Денису кредит на самых выгодных условиях, был дружественным, а начальница отдела кредитования Вероника – женщиной, готовой пуститься с Денисом во все тяжкие.

Она так и сделала. Но скоро её уволили, Денису сделали перерасчёт по процентам и пригрозили, в случае невыплаты в самые кратчайшие сроки, отобрать у него все три его распрекрасных подмосковных дома.

И можно было бы отдать банку эти дома. Но что делать потом? На какие деньги жить? И чем вообще заниматься?

Словом, ситуация была не из приятных. Потом посыпались угрозы и судебные повестки.

Денис, не зная, что предпринять, целую неделю лежал на диване, свернувшись «калачиком», эдакой брошенной кем-то и когда-то бездомной дворнягой. Собственно, такой дворнягой он и жил все свои тридцать пять лет.

Денис никогда не знал своих родителей. С самого рождения он рос и воспитывался в детском доме, и, как все детдомовские ребятишки, только мечтал о том счастливом дне, когда на пороге их обители, держась за руки, появятся самые желанные, самые добрые и самые красивые в мире родители.

Но никто не появился. Да и кто должен был появиться?

Никаких сведений о его родителях не имелось. Сохранился лишь рассказ, да и то какой-то уж слишком неправдоподобный, вероятно выдуманный по доброте души простосердечной нянечкой. Рассказ о том, как на захолустном сибирском полустанке, с поезда, следующего из пункта А в пункт Б, сняли совсем молоденькую беременную женщину, отвезли её в районную больницу, где она родила мальчика.

Спустя несколько дней молоденькая женщина уехала, оставив свои паспортные данные и обещание вернуться за мальчиком в самое ближайшее время.

Но за этим несчастьем сразу же последовало новое несчастье. Приют, в который был определён новорожденный, внезапно сгорел. И в пламени пожара превратилась в пепел не только жалкая приютская утварь, но и приютская картотека. А с картотекой – и последняя связь с той самой молоденькой женщиной.

Осталось только имя, данное матерью своему бедному ребёнку – Денис, правда, как выяснилось много лет спустя, его записали с ошибкой. И на том спасибо.

С этим именем он и поступил в следующий приют. А спустя какое-то время, Дениса перевезли в Кедрово-Агачинский детский дом, находившийся за несколько сотен километров бескрайней Сибири от того захолустного сибирского полустанка. Полустанка без названия и без всякой надежды быть вписанным в графу «Место рождения» российского паспорта Дениса Сибирцева.

Фамилию Сибирцев Денис получил с лёгкой руки Аллы Леонидовны – директора Кедрово-Агачинского детского дома.

К счастью для него и всех остальных сирот, придумывание фамилий и имён детям не являлось основным занятием Аллы Леонидовны. Её руки больше привыкли к работе – к бесчисленному пришиванию пуговиц на рубашках беспокойных мальчишек, к плетению косичек взрослеющим девочкам, и даже, уж простите, к вытиранию попок воспитанникам ясельной группы.

Это её тёплые руки гладили белокурую головку Дениса все его детдомовские годы, это её руки он поцеловал, уезжая в Москву, перед поступлением в строительный институт, и целовал каждый раз, приезжая в Кедрово-Агачинский детский дом, чтобы проведать любимую Аллу Леонидовну, которая стала его второй матерью. И не ему одному.