Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море

В общем, находясь на территории формально нейтрального Китая, в Шанхае камергер Павлов очутился фактически на передовой. Условия его новой службы не имели ничего общего с относительно комфортным и, главное, безмятежным существованием его военных коллег в Мукдене или Владивостоке. Его появление вызвало пристальное внимание ведомства Одагири, который сделал все, чтобы внедрить в русскую секретную службу своих агентов, но мало преуспел в этом: в своих донесениях министру Комура японский консул в основном оперировал данными наружного наблюдения за Павловым и его сотрудниками, догадываясь, впрочем, об истинных смысле и целях их пребывания в Шанхае. «Японцы все время следят за мною, – писал Павлов в МИД в июле 1904 г., – очевидно, они стараются выведать характер моей деятельности, но, разумеется, не могут иметь никаких положительных данных для подтверждения своих подозрений»[919]

. Японская печать также стремилась отслеживать деятельность русского камергера, но, по неосведомленности, тиражировала слухи

[920]

. Вместе с тем, постоянная слежка японцев сильно мешала работе, а их широкие связи в местных деловых кругах грозили «хозяйственным» начинаниям «шанхайской агентуры» – покупке и фрахту судов, приобретению продовольствия, медикаментов, угля, перевозке этих грузов и т.д. Противоядие было найдено в том, чтобы всеми возможными способами избегать контактов с иностранными банками и страховыми компаниями и свои закупки производить на основании устных договоренностей, через третьих лиц и за наличный расчет, а грузы и суда не страховать. В этом заключался большой риск, но действовать иначе означало потерять все.

По приезде в Шанхай не теряя времени камергер первым делом собрал здешних российских официальных представителей – консула, военного и морского атташе и агентов Министерства финансов, которым разъяснил суть «высочайше» возложенного на него поручения. Формировать новую секретную службу ему пришлось параллельно с выполнением заданий наместника, которые, как мы знаем, не заставили себя ждать. Ее костяк составили бывшие сослуживцы Павлова по Сеулу (из них в пекинской миссии был временно оставлен только Керберг), к которым сразу присоединились Давыдов и Распопов. Эти чиновники Министерства финансов располагали собственными тайными информаторами в Китае и Японии и с готовностью «поставили себя в полное распоряжение А.И. Павлова»[921]. Кроме того, на содержании местного отделения Русско-Китайского банка, которое они представляли, состоял один из секретарей даотая Шена (Шенга), китайского банкира, издателя и директора железных дорог (одновременно – японского подданного), которого этот банк прежде неоднократно «субсидировал» напрямую (из окружения этого влиятельного сановника поступали сведения о настроениях в китайских верхах). От Давыдова же Павлов получил в помощники титулярного советника Л.В. фон Гойера, человека молодого, но уже успевшего несколько лет поработать вместе с самим Давыдовым в Японии. Местный консул Клейменов предоставил в распоряжение руководителя новой секретной службы наблюдательных агентов-китайцев, своего бывшего секретаря, а теперь вице-консула в Чифу коллежского асессора Х.П. Кристи, равно как и нынешнего своего помощника титулярного советника фон Эттингена. Тогда же Павлов списался с консулами в Чифу (коллежским асессором П.Г. Тидеманом), Гонконге (надворным советником К.Ф. Бологовским), Сингапуре (надворным советником П.К. Рудановским), Бангкоке (ДСС А.Э. Оларовским), Бомбее (СС В.О. фон Клеммом) и Коломбо (А.Н. Бурнашовым). Все они, имевшие собственных секретных агентов и уже предупрежденные Петербургом, также выразили полную готовность выполнять его поручения.

Зато отношения с военным атташе Дессино и морским агентом лейтенантом Анастасьевым с самого начала не заладились. То, что Дессино с большой неохотой знакомил его со своими агентурными разработками, в конечном счете сослужило организации Павлова неплохую службу – ей, таким образом, удалось уберечься от проникновения в свою среду осведомителей Одагири. С Анастасьевым же камергер предпочел прекратить отношения сам – у него сложилось впечатление, что лейтенант не столько озабочен делом, сколько «ищет материальный интерес при исполнении поручений»[922].