Читаем Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море полностью

В дальнейшем параллельно с выполнением своих основных задач Павлов занимался негласным «руководительством» китайской и корейской прессы «в благоприятном для России смысле», направлял работу российских консулов и собственной агентуры по слежке за передвижениями японских морских офицеров по всей Юго-Восточной Азии и в Индонезии, закупал для эскадры Рожественского уголь и вспомогательные суда, трудился над организацией диверсий в тылу японской армии и разрушением подводных телеграфных кабелей Японии, покупал и доставлял продовольствие в блокированный японцами Порт-Артур, а после его сдачи участвовал в эвакуации на родину раненых солдат гарнизона и нескольких тысяч гражданского населения. Большинство этих операций производилось тайно, в крайне неблагоприятной обстановке и требовало огромных затрат. На их осуществление «шанхайской агентуре» было ассигновано более десяти миллионов рублей, львиную долю которых поглотили не основные, разведывательные, а именно побочные, «хозяйственные» операции.

Кроме того, на Павлова посыпались поручения МИД и высшего военного руководства по специальным внешнеполитическим или военным вопросам. Не успел он освоиться в своем новом качестве, как в начале мая 1904 г. наместник направил ему запрос «о силе японских войск, высаженных в Бицзыво и других местах» Ляодунского полуострова, предназначенных для действий против Порт-Артура[911]; вскоре директор I департамента МИД Гартвиг стал настойчиво интересоваться планами Китая расторгнуть все свои договоры, заключенные с Россией за последние восемь лет, и просил отслеживать «развитие» этого вопроса в дальнейшем[912]

; спустя еще две недели новому командующему Тихоокеанской эскадрой Н.И. Скрыдлову срочно понадобилось знать, «когда, как, каким путем, на чем отправится [в] Маньчжурию маршал Ойяма»[913], и т.д. В феврале 1905 г. главнокомандующий телеграфом запросил Павлова о формировании в Японии «шести дивизий кроме трех уже сформированных и перевезенных [в] Корею, а также в каком районе последние сосредоточены, куда направлены или предполагают направиться»
[914]. Какой бы вопрос все это разнообразное начальство ни интересовал, в ответ оно всегда ожидало абсолютно достоверные сведения в кратчайший срок, и «шанхайская агентура» редко обманывала эти ожидания.

В зависимости от характера сведений добытая информация направлялась в МИД, в российскую миссию в Пекине либо армейскому и флотскому командованию. Одновременно все свои донесения Павлов телеграфировал в главную квартиру наместника, который финансировал его деятельность из находившихся в его распоряжении многомиллионных «специальных средств». «В видах устранения поводов к подозрению со стороны китайцев или иностранцев» относительно целей пребывания Павлова в Шанхае, камергер шифровал даже свою фамилию в конце донесений, и его переписка с наместником шла за подписью и на имя Генерального консула в Шанхае К.В. Клейменова. После отзыва Алексеева в Петербург (октябрь 1904 г.) эти сообщения тем же порядком стали направляться в ставку главнокомандующего в Мукден, а после его сдачи японцам – в Гунжулин.

Вся переписка Павлова была секретной, и большие усилия и время уходили на то, чтобы зашифровать свои и расшифровать поступающие депеши (Плансон, через которого проходила большая часть этой корреспонденции, жаловался в дневнике: «массы телеграмм», «сидим… целые дни, расшифровываем»[915]). Только за неполный 1904 г. «шанхайская агентура» отправила свыше 700, а получила и расшифровала порядка 650-ти телеграмм. При этом в ходу у нее был не один, а несколько шифров одновременно: со штатными российскими консулами Павлов переписывался цифровым «морским» кодом, с внештатными – буквенным, а агенты и сотрудники, которых он направлял в разные пункты Юго-Восточной Азии для выполнения секретных заданий, снабжались специальными «частными» шифрами; особым кодом в агентуре шифровались донесения «наверх», причем все это, понятно, делалось вручную. В общем, новое назначение потребовало от Павлова мобилизации всех его профессиональных качеств и просто физических сил.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Russica

Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова
Большевик, подпольщик, боевик. Воспоминания И. П. Павлова

Иван Петрович Павлов (1889–1959) принадлежал к почти забытой ныне когорте старых большевиков. Его воспоминания охватывают период с конца ХГХ в. до начала 1950-х годов. Это – исповедь непримиримого борца с самодержавием, «рядового ленинской гвардии», подпольщика, тюремного сидельца и политического ссыльного. В то же время читатель из первых уст узнает о настроениях в действующей армии и в Петрограде в 1917 г., как и в какой обстановке в российской провинции в 1918 г. создавались и действовали красная гвардия, органы ЧК, а затем и подразделения РККА, что в 1920-е годы представлял собой местный советский аппарат, как он понимал и проводил правительственный курс применительно к Русской православной церкви, к «нэпманам», позже – к крестьянам-середнякам и сельским «богатеям»-кулакам, об атмосфере в правящей партии в годы «большого террора», о повседневной жизни российской и советской глубинки.Книга, выход которой в свет приурочен к 110-й годовщине первой русской революции, предназначена для специалистов-историков, а также всех, кто интересуется историей России XX в.

Е. Бурденков , Евгений Александрович Бурденков

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы
«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события. Автор стремился определить первенство одного из двух главных направлений во внешней политике Советской России: борьбу за создание благоприятных международных условий для развития государства и содействие мировому революционному процессу; исследовать поиск руководителями страны возможностей для ее геополитического утверждения.

Нина Евгеньевна Быстрова

История
Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)
Прогнозы постбольшевистского устройства России в эмигрантской историографии (20–30-е гг. XX в.)

В монографии рассмотрены прогнозы видных представителей эмигрантской историографии (Г. П. Федотова, Ф. А. Степуна, В. А. Маклакова, Б. А. Бахметева, Н. С. Тимашева и др.) относительно преобразований политической, экономической, культурной и религиозной жизни постбольшевистской России. Примененный автором личностный подход позволяет выявить индивидуальные черты изучаемого мыслителя, определить атмосферу, в которой формировались его научные взгляды и проходила их эволюция. В книге раскрыто отношение ученых зарубежья к проблемам Советской России, к методам и формам будущих преобразований. Многие прогнозы и прозрения эмигрантских мыслителей актуальны и для современной России.

Маргарита Георгиевна Вандалковская

История

Похожие книги