Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

А.С. Матвеев, получивший приказ ехать к гетману еще 4 ноября, добрался до ставки В. Госевского в Кейданах лишь в самом конце этого месяца[725]. Лишь 30 ноября царский посланец мог встретиться с гетманом, которому передал царскую грамоту и «жалованье» — 7 сороков соболей

[726]. В ставке гетмана А.С. Матвеев пробыл две недели[727]

. За это время он четыре раза встречался с В. Госевским. Результаты переговоров мало отвечали тем ожиданиям, которые в Москве с ними связывали. На первых встречах гетман говорил прежде всего о политике обоих государств в отношении Швеции. Однако главного, интересовавшего русскую сторону вопроса, на каких условиях Алексей Михайлович сможет занять польский трон, как организовать предвыборную кампанию, чтобы она завершилась успехом, гетман вовсе не затрагивал. Правда, гетман сообщил А.С. Матвееву, что в качестве возможного преемника Яна Казимира рассматриваются кандидатуры «брата или сына» императора, «и сенаторей, де, многих разные мысли идут», разные мнения налицо и в коронном войске[728]. Такие сообщения, конечно, поднимали ценность поддержки кандидатуры царя со стороны литовского гетмана, но оставалось совершенно неясным, как можно было бы преодолеть эти различия во мнениях.

К волновавшему царя и его советников вопросу стороны обратились только на третьей встрече 9 декабря по инициативе русского посланца. Когда А.С. Матвеев предложил В. Госевскому убедить сенаторов согласиться на то, чтобы новые границы Польско-Литовского государства проходили по Березине и Южному Бугу, гетман резко ответил, что, если бы он «ведал о том деле преж сего времени», то он вообще не стал бы предлагать свои услуги царю. Речь Посполитую может удовлетворить лишь восстановление предвоенных границ. Гетман не только не может «наговаривать» сенаторов, чтобы они согласились на границу по Березине, «и помянуть того дела нельзя». На это  А.С. Матвеев не менее резко ответил, что «тому отнюдь статца нельзя, что быть рубежу до реки Поляновки»[729]. Здесь снова ясно выявилась четко наметившаяся уже во время переговоров под Вильно противоположность представлений сторон об условиях, на которых Алексей Михайлович мог бы быть избран польским королем.

На этом резком обмене мнений переговоры, однако, не прервались. На следующей встрече 12 декабря В. Госевский пытался убедить своего собеседника, что царю следует «для своего государского обранья уступить до старого рубежа» и было бы хорошо, если бы именно гетману было поручено объявить об этом на сейме. А.С. Матвеев обещал сообщить об этом Алексею Михайловичу, но определенно заявил: «чает того он, Артемон, что царское величество никогда того учинить не изволит»[730]

. Все же несмотря на такие разногласия, по-видимому, исходя из того, что они как-то уладятся, гетман дал А.С. Матвееву ряд советов, как следует действовать, чтобы добиться избрания царя. Некоторые из этих советов не менее резко противоречили тому, что ожидало от переговоров с гетманом русское правительство.

В. Госевский предлагал царю «соединить благочестивую веру, как и перед тым была единая». Царь должен договориться с папой и императором о созыве съезда приверженцев католицизма и православия, и «тем» он «многие народы приведет под свою государскую руку»[731]. Такие предложения были совершенно неприемлемы и для царя, и для его в то время ближайшего советника, патриарха Никона, искоренявшего деятельность униатской церкви на территории Великого княжества Литовского.

Другие советы гетмана были противоречивы. С одной стороны, он советовал, чтобы «великие» послы на сейме «на сенаторей не прудко наступали», чтобы не вызвать их раздражения, предлагал жаловать наиболее знатных среди них — Е. Любомирского, А. Лещинского, Конецпольского, Чарнецкого, на сейме следует обещать, что новый монарх подтвердит все «права и вольности». С другой стороны, он же советовал, чтобы «великие» послы на сейме «королевского величества городы отдавать не спешили», а к Вильно следует приблизить войска, «чтоб теми ратми их братью сенатореи поусумнить». Любопытно, что гетман советовал царю обещать, чтобы для решения важных для обоих государств вопросов созывались съезды «московских» и польско-литовских сенаторов[732]. Из всех этих советов никак не складывалось какого-либо продуманного плана действий, который привел бы к успеху в борьбе за польскую корону.