Рыцарь пентаклей

— Неужели люди повелись?

Орди пожал плечами:

— Как всегда.

— Вот сукин сын, — голос Тиссура улыбался. — Ты прирождённый обманщик.

Молодой человек снова закрыл глаза и наслаждался расслаблением. Мысли постепенно перешли с галопа на рысь, затем на шаг и сейчас плелись, как старушка, гружёная огромной корзиной овощей.

— Ты знаешь, — произнёс Орди, когда насладился этим чувством вдоволь. — Я сейчас понял, что не хочу обманывать людей.

Тиссур хмыкнул:

— Надеюсь, это в тебе говорит бренди.

— Возможно, — кивнул юноша, глядя на то, как комната вращается вокруг него. — А возможно, действительно пришло время признаться в том, что я хочу сделать этот мир лучше.

— Все ужасные события начинались с этих слов, — серьёзно сказал король. Орди засмеялся, подумав, что это шутка, но Тиссур осадил его. — Ничего смешного тут нет. Я серьёзно.

— Да брось! — юноша отмахнулся от черепа рукой со стаканом, разлил бренди себе на колени и ойкнул. — Я же не собираюсь делать ничего такого.

— Никто и никогда не собирался делать ничего такого. Но потом внезапно загорались костры.

Юноша пожал плечами.

— Да брось. Ты как-то слишком пессимистичен. Я же не говорю, что собираюсь осчастливить всех и сразу. Например, можно реально и вправду выплачивать проценты тем, кто вложился в пирамиду. Превратить её во что-то вроде банка. Или добавлять в грязь что-то целебное. Возможно, открыть второй приют. Суп раздавать бродягам. Да что угодно!

Он говорил, а слова вылетали из губ медленно и тяжело. Веки закрывались сами собой, сознание ускользало, уступая коварной дреме, когда сон кажется явью, а явь — сном. И потом Орди не мог сказать, слышал ли он на самом деле, как Тиссур издал странный звук, очень похожий на вздох, и произнёс:

— В целом я не против. Но, как говорится, благими намерениями…

19

— Вы серьёзно? — спросил Орди, поворачиваясь перед зеркалом то так то эдак.

— А что? — по естественным причинам Тиссуру легко удавалось скрывать улыбку. Вортсворту приходилось куда сложнее.

— О, мне перечислить? — молодой человек ещё никогда не чувствовал себя так глупо.

— Вы блестяще выглядите, милорд, — дворецкий так усердно напрягал мимические мышцы в попытке сохранить нейтральное выражение лица, что им можно было таранить крепостные ворота.

— Разумеется, — съязвил юноша. — Из-за всей этой горы блёсток я сверкаю как бриллиант.

— Перестань, — Тиссур получал от ситуации искреннее удовольствие. — Считай это маскировкой.

— О, да, — закивал Орди. — Алый цвет мундира очень маскирует. Особенно в борделе. Огромные золотые эполеты помогут затеряться в толпе генералов. А эти чудесные белые лосины очень пригодятся на тот случай, если Регент соберётся пойти на балет. Я даже в цирке такого не видел! Клоунада!

— Ты выглядишь солидно, — возразил король.

— Конечно, солидно, — юноша поддержал его, несмотря на то, что знал толк в клоунаде и это была именно она. — Вон сколько орденов. Ты уже придумал, в каких сражениях я их заработал? Может, организуем мне сабельный шрам на пол-лица? Ну, для достоверности?

Вортсворт отвернулся и несколько раз громко кашлянул.

— Не надо тебе никакого шрама.

— Может, и орденов тогда не надо?

— А орденов, — настоял Тиссур, — надо! И побольше. А то будешь там как дурак. Верно, Вортсворт?

— Верно, милорд, — ответил дворецкий. — Будете.

Воцарилось очень неловкое молчание. Ординари принялся резкими движениями расстёгивать огромные золотые пуговицы с гербами несуществующих государств.

— Вот и я говорю, что буду!

— Орди, ну прекрати! Он не это имел в виду! — король повернулся к дворецкому. Фиолетовый огонёк загорелся ярче. — Верно, Вортсворт?

— Верно, милорд. Не это. Я имел в виду, что вы будете украшением бала.

— Мне не надо быть никаким украшением! Я не ёлка! — упорствовал юноша. Пальцы безнадёжно проигрывали в схватке с пуговицами, отчего Орди покраснел и почти сравнялся в цвете с мундиром. — Я в цирке такое не носил, и сейчас не стану.

— Но ты должен выглядеть, как все!

— Я ничего им не должен!.. — молодой человек наконец-то избавился от мундира. Ордена зазвенели по полу.

— Но это высшее общество! — прорычал Тиссур. — Там свои правила! Там своя мода!

— Тогда я стану её законодателем! Боги, ты просто не понимаешь! — воскликнул юноша и упал в кресло. — Мне должно быть комфортно: это залог успеха. А если я буду одет, как идиот, то и чувствовать себя буду идиотом. Вспомни о моей репутации в городе. Вспомни, что мы выигрывали за счёт непредсказуемости и нетривиальности! Вспомни и верни мне чёртов балахон!..

В воцарившейся тишине заскрипели зубы Тиссура:

— Да и тьма с тобой! Вортсворт!

— Да, повелитель, — голос дворецкого раздался из точки, которая не попадала в поле зрения Орди и Тиссура: старик постоянно практиковался.

— Пусть его хотя бы постирают, — буркнул череп и обиженно улетел на шкаф. Этим он очень напомнил кота, не хватало только гордо поднятого хвоста. — Что за неуважение? — сердито ворчал он. — Ты никогда меня не слушаешь. У меня не было детей, но, кажется, я понимаю отцов, которые бьют своих чад смертным боем.

Орди переоделся и вернулся в кресло.