Рыцарь пентаклей

«А даже если я его и выдам — какая по сути разница? — подумал Орди, вспомнив события последних дней. — Он всего лишь старая, жестокая и наполовину безумная костяшка. Что будет с городом, если он взойдёт на трон? И что будет со мной? Не отправлюсь ли я прямиком в ссылку или на плаху?.. Ведь всё к тому и идёт, и Тиссур говорил об этом практически прямо. Мы не уживаемся друг с другом и не сегодня, так завтра должны будем схлестнуться. Как бы это ни выглядело, я поступлю намного благороднее, если отстраню его от дел. По крайней мере, уж я-то точно не соберусь его казнить».

Юноша скривился и вздохнул, осознав, что просто подбирает себе оправдания. Тиссур ему просто мешал. Но убрать его с доски не позволяли совесть и осознание, что именно в этом и заключается отличие Орди от тех, кого он считал плохими людьми. Иногда кажется, что совершить маленькую подлость для достижения хорошей цели — это прекрасная мысль, которая всё упростит и сэкономит море времени. Но можешь быть уверен: точно также думал когда-то прекрасный человек, который позднее превратился в негодяя, против которого ты борешься.

Итак, Вильфранд лукавил. Это было совершенно ясно. А лукавство — это не так уж плохо. Даже более того, это просто отлично. Орди прекрасно умел обращаться с людьми, которые лгут, поскольку рано или поздно наступал момент, когда даже самые опытные лжецы путались в собственных интригах и обманывали сами себя.

Перед глазами проплывали одна за другой величественные картины города, в который Орди собирался превратить Брунеген — чистые широкие улицы, много деревьев, счастливые довольные люди. Никто никого не убивает непосильным трудом, а у всех детей есть родители, кусок хлеба и крыша над головой.

Молодому человеку стоило больших усилий разогнать эти воздушные замки и вернуться в реальность, где он ещё ничего не совершил, но мог оступиться в любой момент.

23

Солнце уже поднялось высоко-высоко в голубом небе, слегка подёрнутом серой дымкой смога.

Это было то самое время дня, когда работающие люди прислушивались к своим ощущениям и начинали озираться в поисках знамения, которое позволило бы им сделать перерыв на обед. В качестве такового лучше всего подходили такие же ищущие взгляды коллег. Строители собирались вокруг штабелей стройматериалов и накрывали их куском более-менее чистой ткани, на которой раскладывали принесённое из дома. Ямщики и кучера обедали в одиночестве и разворачивали котомки, не слезая с колясок и карет. В роскошных особняках и дворцах на огромные фарфоровые тарелки ложились очень маленькие кусочки чего-то, чего в больших количествах в природе просто не существовало.

Мясники, вынужденные проводить много времени в холодных погребах, стремились разогреть еду. Кузнецы, наоборот, искали что-нибудь похолоднее.

Небольшие таблички на дверях бакалейных и прочих лавок переворачивались к улице стороной с надписью «Закрыто».

Бурлящий котёл под названием Брунеген ненадолго затих и наполнился звуками жевания. Даже центр успокоился: движение повозок, колясок и дилижансов почти прекратилось, и это дало возможность кавалькаде чёрных карет лихо промчаться по центральной улице.

Экипаж Ординари, украшенный живыми алыми розами, ехал во главе и привлекал всё внимание, которое только можно было найти в округе. Если бы человеческие взгляды действовали так же, как прикосновения, то уже через десять минут отполированное ими чёрное дерево засверкало бы на солнце. Копыта крепких чёрных скакунов высекали искры из брусчатки и восхищение из людских сердец.

Охрана шикарного особняка распахнула ворота, едва завидев процессию, и та, не сбавляя скорости, пронеслась по прямой и широкой, как проспект, дорожке к бело-жёлтому трёхэтажному дому с модными несколько столетий назад колоннами и статуями голых кудрявых младенцев с крылышками.

Возле широкой лестницы, ведущей ко входу в дом, дорожка изгибалась и вливалась в саму себя, образовывая широкий круг, в центре которого росли на клумбе яркие цветы и журчал беломраморный фонтан-дельфин. Кареты повернули и вскоре заполнили собой всю дорожку-кольцо. Ближе всего к лестнице оказался экипаж Ординари.

Оттуда мгновенно выскочил, сжимая в руках тяжеленную охапку роз, сам Орди, одетый во всё самое дорогое и блестящее. Следом за ним из остальных повозок и дилижансов высыпали слуги, внешне неотличимые от циркачей: сплошь перья, яркие ткани, чудны́е головные уборы и прочие вещи, которые ассоциируются с понятием «экзотика» у людей, начисто лишённых вкуса. Они несли с собой какие-то совершенно безумные дары: длинные вытянутые маски из чёрного дерева, странные фрукты на не менее странных бронзовых подносах с ручками в виде лап, крыльев и плавников, фальшивую жемчужину размером с лошадиную голову, чучело ящера, кучу стекляшек и псевдозолотых украшений, ковры, от узоров которых можно было сойти с ума, хрустальные шары, пятнистые шкуры несуществующих животных, бутылки алкоголя со змеями и лягушками внутри и ещё множество вещей, названия которых никто не знал и не хотел знать.