Сад (переработанное)

Они встали и пошли в село. Ветер, усиливаясь, дул им в спину. Сергей Макарович повернулся, подставляя щеку ветру, как бы для того, чтобы проверить его силу и угадать, когда он уймется. Теперь летели уже не мягкие снежинки, а жесткая крупа, не предвещавшая ничего хорошего.

— Чую — раздурится непогода!

— Похоже.

— Утром я сам поеду за сеном, — объявил Забалуев. — Один на четырех конях! Покажу молодым парням, как надо развертываться!..

3

Луговое сено. Сплюснутые метелки нежного мятлика. Раскидистые лапки трилистника. Белая кашка, скошенная в полном цвету… Густая, как овечья шерсть, трава была подкошена в погожую пору, на прогретой земле высохла в два дня, — небо не успело уронить на нее ни капли дождя. Лучшего сена не сыскать! Оно сохранило запахи лета, приятно похрустывало под железными вилами. Еще приятнее шелестело в пластах, которые торопливой чередой ложились на сани, стоявшие возле стога. От быстрых движений Сергея Макаровича гимнастерка на нем вздувалась колоколом, а на плечах черное сукно постепенно становилось седым. Шапка сдвинута на затылок, но открытый лоб не чувствовал мороза. Из пластов сыпалась мелкая труха, и ветер разносил ее по снежной пелене.

За день до поездки в город Забалуев «пробирал» Кольку Ивкина и Митьку Молодчикова. Вот в такие же сумерки парни въехали в ворота фермы с четырьмя возами сена.

— Из первой ездки воротились, миленькие? — спросил Сергей Макарович. — А я уже хотел розыски снаряжать: думал — волки загрызли.

— По дороге завертки у оглобель рвались, — буркнул Колька.

— А день-то с воробьиный нос, — добавил Митька.

— День тебе короткий? А на пасеке в избушке табак жечь время нашлось!

Парни переглянулись. Откуда председатель знает, что они заезжали на дальнюю пасеку? Сорока ему, что ли, весть передала? Еще начнет укорять, что дядя Ануфрий поил их чаем с медом, и Митька заговорил быстро:

— Мороз-то злющий! Завернули погреться.

— Ленивых мороз даже средь лета донимат! — рассмеялся Забалуев. — А от работящих всегда отскакиват.

— Не корите, — огрызнулся Колька. — Попробуйте сами съездить два-то раза…

— Ишь ты! Какой говорливый!.. Да я один могу на четырех лошадях!

Услышав громкий разговор, к ним подошел Игнат Скрипунов, неподалеку остановились две доярки.

— При свидетелях говорю! — продолжал Сергей Макарович. — И не для похвальбы, а для дела. Время будет— сделаю два рейса!

— Если туда и обратно на рысях — тогда, конечно…

— А вы сами проверите. Игнат Гурьянович поглядит коней после поездок…

Вот поэтому-то минувшей ночью Сергей Макарович и сказал, что утром сам поедет за сеном. Задолго до рассвета он пришел в жарко натопленную избу, где висели хомуты, и разбудил Игната Гурьяновича. Старик помог ему запрячь лошадей, на которых ездили Колька с Митькой, и к каждым саням привязать по бастрыку — прочному березовому кряжику, чтобы потом было чем скрепить воз сена. Когда все было готово. Сергей Макарович, окинув взглядом вереницу подвод, едва заметных в полумраке ночного снегопада, вдруг объявил:

— Прихвачу еще одну, пятую…

На рассвете он вернулся из далекого Язевого лога с пятью возами. Постоянные возчики только что уехали в поле. А Колька с Митькой, не найдя своих саней, побежали в хомутную, но деревянные крюки, на которых всегда висели хомуты, оказались пустыми. Парни отправились искать Игната и тут увидели председателя. Забалуев уже сложил сено, позавтракал и, завалившись в передние сани, отправился во второй рейс. Четыре коня двинулись за ним цепочкой. Колька с Митькой бросились вдогонку, но Игнат остановил их, и они вернулись…

За дорогу, лежа в санях, Сергей Макарович отдохнул; подъехав к стогу, принялся за работу с новыми силами.

…Перед рассветом он распочал этот стог, а сейчас, в вечерние сумерки, подымает нижние пласты. Уже пахнет талым дерном и по-весеннему прелой травой, а кое-где под ногами сминаются оголенные холмики насыпанной кротами земли.

С вилами в руках Сергей Макарович ловко поднялся на высокий воз и, грузно шагая по краям, примял пласты. Заботливо глянул на лошадей. Впереди — два коня с готовыми возами, позади — два с пустыми санями. У всех ослаблены чересседельники. Перед мордами — сено. Но Бойкий уже успел съесть свою порцию и сейчас черными, подвижными, как резина, губами подбирает последнюю труху.

Спрыгнув с воза, Сергей Макарович взял в руки небольшую охапку и понес коню. Бойкий глянул на него и коротко заржал.

— Ешь, милок!  — Забалуев потрепал коня по шее. — Ешь досыта.

Вернувшись к стогу, он вскинул еще несколько пластов и принялся увязывать воз. Повинуясь его сильным рукам и тяжелому телу, веревка со скрипом скользила по бастрыку. В середине воза сено, сжимаясь, хрустело, а по бокам былинки встопорщивались, как живые. Еще один воз готов — восьмой по счету!

Сергей Макарович понукал коня, на освободившееся место поставил впряженного в пустые сани и снова взялся за вилы; легко, словно играючи, подымал большие пласты и укладывай в воз с такой быстротой, что ветер не успевал разворошить тех, которые были уложены раньше.