Сад (переработанное)

Машина, рыча, рванулась вперед. Из-под колес полетели струи жидкой грязи.

Стоя на обочине дороги под проливным дождем и глядя на удаляющуюся машину, Огнев вдруг захохотал: ему вспомнились где-то читанные или слышанные слова: «Если бог захочет кого наказать, так прежде отнимет разум». Бесится перед концом!..

Потом, шагая по грязной дороге к полевому стану, он припомнил рассказы сельских коммунистов: «В войну Неустроев вытягивал район, как тяжелый воз в гору. Круглые сутки ездил по полям. Сам стал тощий, как скелет…» Может, и на месте был первое время. Но завелся у него в груди червяк честолюбия и все сердце источил в труху. А на партийной работе человеку без сердца — гроб. Надеялись: одумается, вспомнит, чему учил Ленин… А Неустроев падал все ниже и ниже. Чиновником стал. И вот — голый обман. Надо было давно прокатить его на вороных…

Машина исчезла вдали. Неустроев спешил в ту дальнюю деревню, где теперь работал Забалуев…

А на следующее утро, не зная об этом наезде, там побывала Векшина. Один из учетчиков пожаловался ей: «В конторе приписали к сводке незасеянные гектары». Она возмутилась до предела. Еще осенью подозревала недоброе: по сводке поля считались убранными, а кое-где гектары нескошенной пшеницы ушли под снег. Но тогда она даже не допускала мысли, что к этому причастен Неустроев.

Объяснение было бурным:

— Бумажные гектары!.. Не сводка, а филькина грамота! — кидала Дарья Николаевна в лицо Неустроеву. — Как это можно?.. Обманывать партию, государство. Как после этого смотреть людям в глаза?.. Со стыда сгоришь…

А он кричал, что Векшина уже давно подкапывается под него. Молчала бы лучше. Из-за чего тут шуметь? Пока они тут кричат друг на друга, колхозники, вне сомнения, эти гектары уже перекрыли. Пусть поедет да посчитает. Наверняка уже посеяли больше, чем было записано. Надо же шевелить мозгами…

— Так до тебя и теперь не дошло?! — спросила Векшина дрожащим от гнева голосом. — Я на фронте таких лжецов отправляла в трибунал…

Она позвонила в крайком.

В села были отправлены комиссии. Там им рассказали не только о весенних, но и об осенних приписках. Выяснилось, что на «глубинках» недостает зерна.

Желнин многое перевидал на своем веку, ему приходилось исключать из партии карьеристов, чуждых, примазавшихся людей, пытавшихся использовать партийный и государственный аппарат в своих личных целях, приходилось отдавать под суд жуликов и проходимцев, но с таким обманом партии он встретился впервые.

Старая гвардия коммунистов, выпестованная Ильичем, шла на каторгу, в ссылку, стойко смотрела в лицо смерти. Не щадя жизни, боролась за великую правду людей труда. За честность, равную чистоте солнечного луча. И у каждого сердце было светлее алмаза… В первые годы революции в Москве и Питере, да и в других городах, хлеба выдавали по восьмушке фунта. И то не каждый день. Помнится, в Иваново к празднику Октября эту восьмушку выдали только детям. Ленину из деревни привезли подарок — он отдал в детский дом… А тут нашелся негодяй — вместо хлеба подсовывает бумажки! Мелкая душонка старого столоначальника! А виноваты мы сами. Пытались критиковать, что-то поправлять. Лечили гомеопатической крупой. А нужна была хирургия. И безотлагательно.

До районной партийной конференции оставалось полгода. А ждать нельзя ни одного часа. Впереди горячая пора — уход за посевами, заготовка кормов, уборка урожая. Кого рекомендовать первым секретарем райкома?..

Вызвав помощника, Желнин попросил пригласить Дарью Николаевну. Желательно сейчас же, если она окажется на месте.

«Векшина по призванию партийный работник, — думал Желнин, оставшись один в кабинете. — Она — всегда среди людей. Знает, какие пути ведут к сердцу. Умеет вдохновить… Фронтовая закалка политработника — на всю жизнь. Надо было сразу направить ее на партийную работу…»

4

Засуха, свирепствуя два года подряд, подорвала и без того расшатанное хозяйство многих артелей района.

Прошлым летом более двух месяцев дули суховеи. Ярое солнце так раскаляло землю, что там и сям появлялись трещины шириной в мышиные ходы. Пересохли речки, болота превратились в суходолы. Трава погибла даже на тех лугах, которые в обычные годы считались сырыми.

Луговатку спасли многочисленные новшества, введенные в колхозе «Новая семья». Поблизости лесных полос кудрявилась густая люцерна. Только она помогла уберечь от гибели тот скот, который не был отправлен в таежный Кедровский район. Соседи едва вернули себе семена, а луговатцы с тех полей, где стеной стояли «зеленые друзья» и где было накоплено много снега, собрали по десять, а местами даже по двенадцать центнеров с гектара.

А нынче новая напасть — проливные весенние дожди. Каким-то будет лето?.. Векшина тревожилась за будущий урожай, и эти тревоги все чаще и чаще приводили ее в Луговатку. Посмотрев поля «Новой семьи», она говорила соседям:

— А у Шарова делают вот так…