Сад (переработанное)

К нему подошел незнакомый высокий человек в длинном тулупе и тронул рукой шапку:

— Добрый вечер!

— К черту с таким добром! дьяволу! — ругался Игнат, помахивая уставшей рукой. — Ты отколь появился? Кто таков?

— А куда я приехал? — в свою очередь спросил Шаров. — Что тут у вас за деревня?

— Говори: девок видел?

— Каких?

— Нашенских. Гляденских. Утром ушли и не воротились. Как в омут головой… И моя Лизавета с ними… Доченька родная… С самых сумерек сполох бьем… Все мужики ищут…

Приезжий достал лопату из саней и подал звонарю.

— Вот поднял в поле. Возле снежных валков…

Игнат выхватил лопату, глянул на нее и застонал:

— Наша… Сам строгал черенок… Беда стряслась! Беда, беда!..

— Выйдут на звон, — стал успокаивать Шаров. — Я же услышал… Далеко-далеко… Так же и они…

Старик снова принялся бить в лемех.

Показалась еще подвода. Из саней поднялся усатый человек в полушубке, подпоясанном широким офицерским ремнем.

Скрипунов бросился к нему:

— Ну?.. Пустой воротился?..

— Даже следов не видно.

— А вон человек поднял лопату в поле. Лизаветину!.. Мать узнает — с горя умрет. Пропали девки! Одежа-то у них на рыбьем меху. Беда, беда!.. — снова застонал Игнат, покачиваясь из стороны в сторону. — Упреждал я: «Кости ломит — не ходите». Не послушались. Закоперщица-то ихняя меня на смех подняла, похвалилась: «Молодым костям ничто нипочем! У нас, говорит, насчет бурана своя смекалка. Он, говорит, нам на пользу: наметет на полосе большие сугробы…» Вот и досмекались!.. На погибель девок сманила…

Усатый шагнул к Шарову:

— Где лопату нашли? Сами-то откуда? — И, услышав ответ, оживился. — A-а, товарищ Шаров! До войны многое слышал про вас и жалел, что встретиться не доводилось. — Сдернул с правой руки огромную пеструю мохнашку — рукавицу из собачьей шкуры. — Здравствуйте! Я — здешний полевой бригадир. Огнев. Никита Родионович Огнев. А вас долгонько не было слышно. И все ж таки в свою Луговатку вернулись?

— А как же?.. Сейчас направился в город, да закружился в поле.

— Погостите у нас.

— Я и сам собирался наведаться. Дело есть.

Они распрягли коней и ввели в конюшню. Мешок с овсом, что лежал в санях Шарова, Никита Родионович отнес куда-то в угол.

— После скажу конюху. Накормит и напоит коня…

По узкому переулку пошли в село. Меж двух высоких плетней снегу не было, и ноги скользили по ледяной корке. Ветер налетал порывами, проезжий и бригадир, чтобы не упасть, поддерживали друг друга.

— Ну, бьет! — удивлялся Шаров. — Я вам скажу, не помню такого дикого бурана!

— У нас часто падера дурит! — отозвался Никита Родионович. — Рассказывают — в прошлую зиму одного старика возле самых огородов захлестала. Вот так же, как вы, в город ехал да с пути сбился. Конь в сугробе утонул — ни вперед, ни назад. Засыпало. Утром слышат— колокольчик позванивает. Пошли на звон. Глядят: горбик дуги чернеется, ветер в колокольчик играет… Откопали: конь был еще тепленький, а человек в санях заледенел. Вот мы и боимся за девчат. Весь колхоз на ноги подняли. А что сделаешь? Сами видели: в поле с ног сбивает…

Они повернули за угол и оказались во дворе. На крыльце обмели снег друг с друга и через темные сени прошли в дом.

— Девки отыскались? — тревожно спросила полная женщина в синем платке.

Огнев махнул рукой.

— Вот Павел Прохорович на звон выбрался. Его тоже в поле буран закружил…

— Проходите, разболокайтесь. Милости просим. —

Домна Потаповна поклонилась гостю. — Сейчас самоварчик согрею.

Никита Родионович снял со стены двустволку и патронташ.

— Побегу за огороды, стрельбой знак подам. Может, пальбу услышат

6

Вере казалось, что ветер со всей степи содрал снежный покров и тяжелым валом катит по бесконечным полям. Еще секунда — и эта лавина засыплет их всех, как былинки. Девушки уже не тормошили Васю, не приставали с разговорами.

Он шел молча, время от времени останавливался и подставлял ветру то одну, то другую щеку, будто это помогало определить, где они находятся и скоро ли выйдут к жилью.

Вокруг было все то же ровное поле. И ни одной березки, ни кустика не встретилось им. Может, только для успокоения охотник сказал, что ему знаком каждый шаг этой обширной равнины? Не потому ли он молчит, что сам не знает — куда завел?

Но вот Вася предупредил:

— К спуску подходим. Упирайтесь в снег покрепче.

А через полчаса, когда спустились в долину, он встряхнулся и сказал с облегчением:

— Вот мы и дома! Сколь буран ни безобразничал, а сбить с пути не смог!..

Протоптав тропу в мягком сугробе, Вася Бабкин подвел девушек к избе, отыскал веник, связанный из мелкой полынки, и стал обметать Веру, стоявшую ближе всех к нему. К тонкому запаху свежего снега примешался горьковатый аромат полынки.

— Теперь жильем пахнет! У нас в сенях всегда такие веники… — Вера ловко выхватила веник и, смеясь, начала быстро-быстро обметать парню спину. — Да на тебе ничего и нет… — Повернулась к подругам. — Кто на очереди?..

Охотник распахнул дверь и, войдя в избу, нащупал в углу на полочке спички; засветив маленькую лампу без стекла, с одной нижней частью горелки, поставил на стол; ружье и добычу повесил на большой деревянный крюк, вбитый в стену.