Сады Луны

Никогда прежде он не пытался пройти в такую дверь. Чародей даже не был уверен, что это вообще возможно. И если он не погибнет на той стороне, то как вернуться? Кроме этих, сугубо механических опасений, его терзал главный страх: сейчас Быстрый Бен попытается проникнуть в мир, где ему не рады.

Чародей открыл глаза.

— Я — направление. — тихо произнёс он. Надавил на стену всем весом. — Я — сила воли во Владениях, которые чтут её и только её. — Чародей надавил сильнее. — Я — касание Пути. От хаоса ничто не защищено, ничто не укрыто. — Бен почувствовал, что дверь поддаётся. Он отвёл одну руку за спину, чтобы закрыться от растущего давления. — Пройду только я! — прошипел чародей. Внезапно, со странным глухим звуком, он проскользнул на ту сторону в пылающем ореоле энергии.

Быстрый Бен оказался на неровной, потрескавшейся земле. Он зашатался, восстановил равновесие и осмотрелся. Вокруг расстилалась сухая равнина, слева на горизонте вздымались низкие холмы. Над головой поблёскивало небо цвета ртути, ровными полосами плыли чернильно-чёрные облака.

Быстрый Бен сел, скрестил ноги и сложил руки на бёдрах.

— Престол Тени, — сказал он. — Владыка Теней, я пришёл в твои Владения. Примешь ли ты меня, как должно принимать мирного гостя?

Со стороны холмов донёсся ответ: вой Псов.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Пойдём со мной

воров дорогой

слушай — она

поёт под ногами.

Чистая нота

неверного шага

тебя распоёт

напополам…

Дрисбен (р. 1135). Говор Апсалар[7]

Крупп сидел в кабинете Маммота и, потирая лоб, читал:

«…и будучи Призван сюда, Низвергнут, сей Бог был Изувечен, тем самым — Прикован к месту. При Низвержении многие земли были разрушены Кулаками Бога, народилось новое, а старое — высвободилось. Скованный и Увечный, сей Бог…»

Крупп поднял взгляд от старинного фолианта и закатил глаза.

— Краткости! Крупп просит краткости! — Он снова принялся разбирать выцветшую рукопись.

«…породил страх, обнажив свою мощь. Увечный Бог породил страх, но того не хватило, ибо силы земли приступили к нему в конце концов. Скован был Увечный Бог, и Скованным он был уничтожен. На пустоши, где был заключён Увечный Бог, многие собрались к мертвецу. Худ, серый странник Смерти, был средь пришедших, также и Дессембрей, бывший тогда Воином Худа, — там и в тот день Дессембрей сбросил путы, которыми связал его Худ. Также среди собравшихся…»

Крупп застонал и быстро перелистнул страницу. Список казался бесконечным, абсурдно длинным. Чародей уже не удивился бы, если б обнаружил в нём среди прочих имя собственной прабабушки. Только на третьей странице Крупп сумел найти нужные слова.

«…и среди тех, что спустились со сводчатых серебряных небес, были тисте анди, обитатели Тьмы в Краю прежде Света, Чёрные драконы числом пять, с ними же вместе летела алокрылая Силана, что, согласно молве, жила с тисте анди в Клыке Тьмы, который спустился со сводчатых серебряных небес…»

Крупп кивнул и забормотал себе под нос. Коготь Тьмы — это Лунное Семя? Дом пяти Чёрных драконов и одного Красного? Чародей поёжился. Как Колл об этом узнал? Он, конечно, не всегда был беспробудным пьяницей, но даже прежнее положение Колла — пусть и весьма высокое — никак не соотносилось с такими сугубо книжными изысканиями.

Кто же тогда заговорил устами старого пьяницы?

— Но этот вопрос, — вздохнул Крупп, — придётся отложить до лучших времён. Однако высшее значение выкрика Колла заключается в его очевидной истинности и в том, как она влияет на текущее положение дел.

Толстяк захлопнул книгу и поднялся, услышав за спиной шаги.

— Я принёс травяного чаю, — проговорил старик, входя в тесную комнатку. — Ну что, «Алладартов компендиум миров» оказался тебе полезен?

— Воистину полезен, — заявил Крупп, с благодарностью принимая глиняную кружку. — Крупп познал ценность современного языка. Велеречивые, бесконечные излияния, столь любимые древними книжниками, Крупп находит сущим проклятьем и счастлив, что в наши дни так уже не принято писать.