Сага о Форсайтах

Через полчаса Джон вернулся к дому, взял лестницу и влез к себе в спальню – просто так, ради веселости. Потом вспомнил, что окно библиотеки осталось открытым, спустился и закрыл раму, сперва убрав лестницу: он спешил стереть все следы своего чувства – слишком глубокого, чтобы можно было обнаружить его перед другой живой душой – пусть даже материнской.

IV

Мавзолей

Существуют дома, чьи души перешли в лимб времени, оставив тела в лимбе Лондона. О доме Тимоти на Бейсуотер-роуд пока нельзя было такого сказать, ведь душа самого Тимоти все еще стояла одной ногой в его форсайтском теле, и Смизер поддерживала в комнатах неизменность атмосферы: здесь всегда пахло камфарой и портвейном, потому что окна открывались лишь дважды в день, для проветривания.

Воображению Форсайта этот дом теперь представлялся чем-то вроде китайской таблетницы, в последнем ящичке которой сидел сам хозяин. До него было не добраться – так, по крайней мере, говорили родственники, если в кои-то веки, по многолетнему обыкновению или случайно, заезжали справиться о здоровье единственного еще не умершего дядюшки. Бывала здесь и Фрэнси, эмансипированная от Бога (она открыто называла себя атеисткой), и Юфимия, эмансипированная от старого Николаса, и Уинифрид Дарти, эмансипированная от своего «светского человека». Теперь все от чего-нибудь да эмансипировались или говорили, будто эмансипируются – что, вероятно, не совсем одно и то же.

На следующее утро после злополучной встречи в галерее Сомс отправился на станцию Паддингтон, не вполне рассчитывая увидеть Тимоти собственной персоной. Сердце устроило внутри Сомса легкое волнение, когда он стоял под яркими солнечными лучами на свежевыбеленном крыльце, где некогда жили четыре Форсайта, из которых остался только один – подобие сонной зимней мухи. Это был тот маленький дом, куда Сомс приходил несчетное число раз, куда приносил и откуда уносил семейные сплетни. Дом «стариков», живших в прошлом веке, в другой эпохе.

Появление Смизер вызвало на губах Сомса бледную улыбку дружелюбия. Эта женщина все еще затягивалась в корсет до самых подмышек, потому что тетушки Джули и Эстер считали «некрасивой» ту новую моду, которая пришла в свет году в 1903, когда сами они уже от него удалялись. Смизер во всем, вплоть до мелочей, неукоснительно придерживалась старого порядка. Таких бесценных слуг теперь было не найти.

– О! – воскликнула она, улыбнувшись в ответ. – Мистер Сомс, сколько лет, сколько зим! Как поживаете, сэр? Мистер Тимоти будет рад узнать, что вы заглянули!

– Как он?

– Для своих лет очень даже бодр, сэр. Он, конечно, удивительный человек. Когда миссис Дарти в последний раз здесь была, я ей сказала: «Мисс Форсайт, миссис Джули и мисс Эстер порадовались бы за него, если бы увидели, с каким удовольствием он по-прежнему кушает печеные яблочки!» Только вот оглох он совсем. Впрочем, это для него благословение. Иначе что бы мы с ним делали во время воздушных налетов – даже и не знаю.

– А что вы делали с ним глухим?

– Просто оставляли его в постели, а сами спускались в подвал. Мы провели туда шнур звонка, чтобы слышать, если понадобимся ему – Кук или я. Про войну ему знать не следовало. «Когда мистер Тимоти позвонит, – говорила я Кук, – я к нему поднимусь, какое бы безобразие ни творилось там, снаружи. У моих хозяюшек удар бы случился, ежели бы они увидели, что он звонит, а к нему никто не подходит». Но он все воздушные налеты преспокойно проспал. Правда, один раз тревога была среди бела дня, так он в то время ванну принимал. Слава богу, а то бы выглянул в окно и увидел, что на улице все головы позадирали. Он часто в окно глядит…

– Да-да, – пробормотал Сомс: Смизер что-то очень разговорилась. – Я пришел только посмотреть, не нужно ли чем-нибудь помочь.

– Понимаю, сэр. Думаю, все у нас в порядке, только вот в столовой мышиный дух, и мы не знаем, как от него избавиться. Странно, что мыши туда захаживают, ведь мистер Тимоти еще до войны перестал спускаться и с тех пор там и крошки на пол не упало. Такие уж они гадкие маленькие твари! Никогда не угадаешь, где начнут тебе докучать.

– Он встает с постели?

– О да, сэр, он чудесно прогуливается по утрам от кровати к окошку и обратно. Перемена воздуха была бы для него опасна, а так он чувствует себя хорошо. Каждый день завещание свое достает. Это для него большое утешение.

– Смизер, я хотел бы его повидать, если можно. Вероятно, он пожелает что-нибудь сказать мне.

Смизер залилась краской от корсета до макушки.

– Ах, это будет такая оказия! Изволите сэр, чтобы я показала вам дом, пока Кук преподнесет мистеру Тимоти новость?

– Нет, ступайте к нему вы. По дому я пройдусь сам.