Сага о Форсайтах

В то утро ему пришлось поехать в город по форсайтским делам. Он прекрасно видел, как Грэдмен искоса поглядывает на него поверх очков. Старый клерк напустил на себя поздравительно-соболезнующий вид и словно бы источал запах прошлого, разве что не вслух говоря: «Мистер Джолион, да-а… Мой ровесник, а вот уж и помер. Боже, боже! А она-то, надо думать, переживает. Красивая была женщина. Плоть есть плоть! Некролог в газете напечатали – гляди-ка!» Выражение лица и тон клерка вынудили Сомса разделаться с некоторыми конвертациями и договорами аренды небывало поспешно.

– А как насчет вашего распоряжения относительно мисс Флер, мистер Сомс?

– Я передумал, – коротко ответил Сомс.

– О! Рад это слышать. Мне тоже давеча показалось, что вы торопитесь. Времена-то меняются.

Теперь Сомса начинали тревожить возможные последствия этой смерти для Флер. Он не был уверен, что дочь знает о случившемся: в газеты она заглядывала редко, а в колонку объявлений о рождениях, бракосочетаниях и смертях – вовсе никогда. Быстро покончив с делами, Сомс пришел обедать на Грин-стрит и застал сестру в печали: насколько он понял, Джек Кардиган разбил крыло автомобиля, и авария на некоторое время лишила его возможности поддерживать «хорошую форму», с чем Уинифрид никак не могла свыкнуться.

– Профон наконец уехал? – спросил Сомс неожиданно.

– Уехал, но куда – не знаю.

То-то и оно: про этого типа никто никогда ничего не знает. Впрочем, Сомсу, пожалуй, и не хотелось знать. Письма Аннет приходили из Дьеппа, где они с матерью остановились.

– Ты, наверное, уже видела некролог?

– Да, – сказала Уинифрид, – жаль детей. Милый был человек.

Сомс издал довольно странный звук, смутно осознав старую глубоко укорененную истину: мир судит людей по тому, кем они были, а не как поступали. Это подозрение подкралось к нему с черного хода и гневно постучало в дверь ума.

– Я знаю, что бытовало такое заблуждение, – пробормотал он.

– Мы должны отдавать покойнику должное.

– Я бы охотно отдал ему должное при жизни, – сказал Сомс, – да жаль, возможности не представилось. У тебя есть «Книга баронетов»?

– Да, там, в нижнем ряду.

Сомс взял толстый красный том и открыл его на букве «М»:

«Монт – сэр Лоренс, 9-й б-т; ок. 1620; ст. сын Джеффри (8-го б-та) и Лавинии (д-ри Сэра Чарлза Маскэма, б-та Маскэм-Холла, Шропш.); сочет-ся бр. 1890 с Эмили (д-ю Монт – сэр ЛоренсКонуэя Чаруэлла, эск. Кондафорд-Грейнджа, Оксф.); 1 сын, насл. Майкл Конуэй, 1895; 2 д-ри. Адрес: Липпингхолл-Мэнор, Фолуэлл, Бакинг. Клубы: «Длинный нос», «Кофейня», «Аэроплан». См. Бидликотт».

– Гм! У тебя есть какой-нибудь знакомый издатель? – спросил Сомс.

– Дядя Тимоти.

– Живой, я имел в виду.

– Был один у Монти в клубе. Ужинал у нас однажды. Монти, знаешь ли, всегда хотел написать книгу о том, как зарабатывать на скачках, и пытался заинтересовать того человека.

– Ну и как? Заинтересовал?

– Сказал ему, на какую лошадь поставить на «Двух тысячах»[85], и больше мы его не видели. Субъект был себе на уме, насколько я помню.

– А лошадь-то выиграла?

– Нет, пришла, по-моему, последней. Монти тоже был кое в чем не дурак.

– В самом деле? – отозвался Сомс. – А может ли желторотый баронет иметь какое-то отношение к издательскому делу?

– Сейчас люди чем только не занимаются, – ответила Уинифрид. – Фокус в том, чтобы хоть что-нибудь, да делать. В наше время было совсем наоборот: считалось шиком не делать ничего. Но, думаю, это еще вернется.

– Молодой Монт, о котором я говорю, очень неравнодушен к Флер. Я бы, пожалуй, поддержал его, если бы этот роман мог помочь положить конец тому.

– А есть ли в парне стиль? – спросила Уинифрид.

– Он не красавец, но довольно приятен. Мозги имеются, но довольно непутевые. Похоже, у их семьи огромные земли. И кажется, парень искренне влюблен. Хотя я не уверен.

– Да уж, – пробормотала Уинифрид, – это очень непросто. Я всегда считала, что лучше ничего не делать. Только вот с Джеком сейчас тоска! Уехать мы теперь сможем не раньше, чем после праздника. Ничего: люди всегда такие забавные! Пойду в Гайд-парк и буду наблюдать.

– На твоем месте, – сказал Сомс, – я купил бы домик за городом, чтобы, когда захочется, уезжать и от праздников, и от забастовок.

– В деревне скучно. А забастовка железнодорожных рабочих очень меня развлекла.