Сага о Форсайтах

Уинифрид всегда отличалась хладнокровием. Сомс попрощался и ушел. Всю дорогу до Рединга он спорил с собой о том, стоит ли сказать Флер, что у того мальчика умер отец. Положения это, в общем-то, не меняло. Правда, парень теперь стал независимым и противодействовать ему могла одна только мать. Наверняка он наследовал большие деньги и дом, вероятно, тоже – тот самый дом, который строился для Ирэн и для него, Сомса, причем строился архитектором, разрушившим их семью. Если бы хозяйкой этого дома стала Флер, в таком повороте событий была бы своеобразная поэтическая справедливость! Сомс невесело усмехнулся. В свое время он купил участок в Робин-Хилле, чтобы укрепить слабеющие супружеские узы. Там должны были бы жить его потомки, если бы Ирэн все-таки согласилась подарить ему ребенка! Ее сын и его дочь! Дети от этого брака могли стать в каком-то смысле плодом того давнего союза!

Театральность этой мысли претила здравомыслящей природе Сомса. И все-таки теперь, после смерти Джолиона, это был бы самый простой и выгодный выход из положения. В соединении капитала двух ветвей рода Форсайтов ощущалось некоторое консервативное очарование. А она, Ирэн, опять будет с ним связана!.. Чушь! Абсурд! Сомс выкинул эту мысль из головы.

Подходя к дому, он услышал стук бильярдных шаров и увидел в окно молодого Монта, распластавшегося по столу. Флер, тоже с кием в руках, стояла, подбоченясь, и смотрела на него с улыбкой. Как же она была хороша! Не удивительно, что парень потерял голову. Титул, земля! От земли сейчас пользы мало. Пожалуй, еще меньше, чем от титула. Старые Форсайты всегда испытывали нечто вроде презрения к титулу как к чему-то оторванному от жизни, искусственному, не оправдывающему тех денег, за которые его продают, да к тому же обязывающему появляться при дворе. И отцу, и дядям – всем это презрение было присуще в большей или меньшей степени, как Сомс теперь припоминал. Правда, Суизин однажды, в пору расцвета своей светской жизни, побывал во дворце на дневном приеме, куда приглашались только мужчины, но, возвратившись оттуда, сказал: «Больше не пойду! Сплошная мелкая рыбешка!» В штанах до колен его огромная фигура должна была выглядеть, как все подозревали, довольно нелепо. Еще Сомс помнил, что матушка, привлекаемая модным блеском, хотела быть представленной при дворе, однако отец решительно пресек эту затею, проявив несвойственную ему твердость. К чему павлинье кривляние? Пустая трата времени и денег, а проку никакого!

Обладая тем инстинктом, который делал палату общин главной силой в государстве, и чувствуя, что их мир не хуже и даже чуточку лучше любого другого (ведь он их!), старые Форсайты были удивительно равнодушны ко всякой «белиберде», как выражался Николас, когда у него обострялась подагра. Ровесников Сомса, людей, более заботящихся о производимом впечатлении и более склонных к иронии, чем их родители, спасал от погони за титулами образ Суизина в коротких штанах. А Форсайты третьего и четвертого поколений, как казалось Сомсу, просто смеялись надо всем.

И все-таки в том, что молодой человек наследовал титул и земли, ничего дурного не было. Парень родителей не выбирал. Сомс тихо вошел как раз в тот момент, когда Монт промахнулся. Флер в свою очередь нагнулась над столом, и молодой человек устремил на нее восхищенный взгляд, почти что тронувший Сомса. Флер замерла, удерживая кий на «мостике» узкой руки, и тряхнула коротко остриженными темно-каштановыми волосами.

– Я никогда этого не сделаю.

– Волков бояться…

– Была не была! – Кий ударил по шару, шар покатился. – Ну вот!

– Не повезло! Ничего страшного!

Когда молодые люди его увидели, Сомс сказал:

– Я буду вести для вас счет.

Он сел, уставший, но подтянутый, на высокий табурет у счетной доски и стал украдкой следить за выражением двух молодых лиц. После игры Монт к нему подошел.

– Я начал, сэр, – взялся за работу. Странноватая это игра – быть деловым человеком, не так ли? Думаю, как юрист, вы неплохо изучили человеческую природу.

– Изучил.

– Знаете ли, что я заметил? Люди неправильно поступают, предлагая меньше, чем могут дать. Им следовало бы начинать торг с большего предложения, а потом сбавлять.

Сомс приподнял брови.

– А если предложение будет принято?

– Неважно, – сказал Монт. – Снижать цену все равно гораздо прибыльнее, чем повышать. К примеру, мы предлагаем автору хороший гонорар, и он, естественно, соглашается. Потом, когда доходит до дела, мы понимаем, что не сможем получить за книгу большую прибыль, о чем и говорим ему. Он верит нам, ведь мы были так щедры, и потому уступает, как ягненок, не держа на нас зла. А если сразу предложить плохие условия, он не согласится. Чтобы получить его книгу, нам придется набавить, да в придачу мы еще будем выглядеть в его глазах как чертовы скряги.

– Попробуйте покупать картины по этой системе, – сказал Сомс. – Принятое предложение – уже договор, вы разве не знаете?

Молодой Монт повернул голову и посмотрел на Флер, стоящую у окна.