Сага о Форсайтах

– Восхищение красотой и желание обладать – еще не любовь. Только бы тебе не повторить мою ошибку, Джон: когда глубокие чувства подавлены, а плоть соединяется с плотью, дух бунтует!

– С чего мне этого бояться, мама? Ты думаешь, что Флер такая же, как ее отец, но они не похожи. Я видел его.

Ирэн опять улыбнулась, и внутри у Джона что-то дрогнуло: столько иронии и опыта было в этой улыбке.

– Ты даешь, Джон, а она берет.

Снова эти недостойные сомнения, эта мучительная неотступная неуверенность! Джон яростно ответил:

– Неправда! Неправда! Я только не смогу терпеть, если ты будешь из-за меня несчастна, мама, теперь, когда отец… – он прижал кулаки ко лбу.

Ирэн встала.

– В ту ночь я сказала тебе, дорогой, чтобы ты на меня не оглядывался. Сказала не просто так. Думай о себе и своем счастье. С остальным я справлюсь – я это заслужила!

У Джона снова вырвалось:

– Мама!

Она подошла к нему и накрыла его руки своими.

– Что, милый? Болит голова?

Джон ответил молчаливым отрицанием: боль он чувствовал не в голове, а в груди, которую словно разрывали напополам две любви.

– Как бы ты ни поступил, Джон, я не стану меньше любить тебя. Ты ничего не потеряешь.

Она легко пригладила рукой его волосы и вышла. Как только дверь закрылась, он упал на кровать и лежал, стараясь не дышать, чтобы не дать вырваться ужасному чувству.

VII

Посольство

Когда пришло время вечернего чая, Сомс спросил, где Флер, и узнал, что в два она взяла машину и куда-то уехала. Прошло три часа! Куда она пропала? Отправилась в Лондон, ничего ему не сказав? Да еще и на автомобиле! Он сам с машинами так и не примирился. Будучи прирожденным эмпириком и к тому же Форсайтом, Сомс, конечно, принимал их в принципе – как всякий симптом прогресса: «Что ж поделаешь? Сейчас без них не обойтись!» При этом они оставались для него огромными, вонючими, рычащими штуковинами. Появлением своего авто с перламутровыми сиденьями, электрическим светом, маленькими зеркалами, пепельницами и цветочными вазами (все это провоняло бензином и стефанотисом) Сомс был обязан настойчивому требованию Аннет и смотрел на это приобретение примерно так же, как на своего зятя Монтегю Дарти. Металлическая штуковина словно вобрала в себя всю стремительность и ненадежность современного мира, до самого нутра пропитанного машинным маслом. Жизнь становилась быстрее, свободнее, моложе, а Сомс, старея, становился все медленнее и скованнее в мыслях и в речи – как в свое время его отец Джеймс. Он и сам почти осознавал это. Скорость и прогресс радовали его меньше и меньше. К тому же он не хотел, разъезжая на дорогом автомобиле, выставлять напоказ свой достаток, когда в обществе преобладали лейбористские настроения. Однажды Симс переехал единственный предмет собственности какого-то рабочего – собаку. Сомс хорошо запомнил, как повел себя тот малый, хозяин пса, хотя многие владельцы автомобилей даже не стали бы останавливаться, чтобы это терпеть. Сомсу было жаль животное, и он, пожалуй, принял бы его сторону, а не сторону собственной машины, если бы нахал работяга так не разбушевался.

Флер не вернулась и к пяти. Старая неприязнь к автомобильному транспорту, которую Сомс испытывал, как говорится, и лично, и по доверенности, забурлила в нем с новой силой, вызывая неприятное чувство на дне желудка. В семь он связался с Уинифрид по междугородному телефону. Нет! На Грин-стрит Флер не появлялась. Тогда где же она? Сомса стали тревожить картины ужасной катастрофы: его девочка лежит, бездыханная, красивое платьице все в крови и в пыли… Он зашел к ней в комнату и осторожно, как шпион, проверил вещи. Она ничего не забрала: несессер, украшения – все на месте. В каком-то смысле Сомс почувствовал облегчение, зато боязнь аварии возросла. Ужасно ощущать себя беспомощным, когда любимое существо пропадает неизвестно где, особенно если при этом ты не терпишь шума и не допускаешь никакой огласки! Что же делать, если к ночи Флер не вернется?

Без четверти восемь послышался шум мотора. Почувствовав себя так, будто огромная тяжесть свалилась с сердца, Сомс поспешил вниз. Дочь выходила из автомобиля, бледная и усталая, но невредимая. Он встретил ее в холле.

– Ты меня напугала. Где ты была?

– В Робин-Хилле. Извини, дорогой, мне нужно было туда съездить. Я потом тебе расскажу, – и, послав ему воздушный поцелуй, она взбежала по лестнице.